Уинстон Грэхем - Корделия

И ушел. Стивеном овладело желание вернуть его – угрожать, молить о пощаде!… Но что это даст? Злясь на себя за недостаток выдержки, он направился в обеденный зал.

Дальше откладывать нельзя. Кризис наступил скорее, чем он ожидал, и требовал решительных действий.

Остаток дня Стивен угрюмо просидел в своем кабинете, обдумывая ситуацию. Он не был человеком жестких решений, но поворотный пункт в судьбе не оставлял ему выбора.

Сегодня они с Корделией не договаривались встретиться, но он все-таки решил предупредить ее.

При виде возлюбленного Корделия отодвинула ноты и встала из-за фортепьяно.

– Дорогой! – прошептала она, когда Холлоуз скрылся за дверью.

– В последний раз я был здесь открыто полтора месяца назад – когда приезжал к Бруку.

– Что-нибудь случилось?

– Нам здесь могут помешать?

– В любую минуту.

– Видишь ли, Мэссингтон… – и он рассказал ей, что произошло.

– Ты считаешь, он может выдать? – спросила Корделия.

– Не знаю. Нам нельзя рисковать. Я все обдумал. Попрошу отца приехать на выходные. Откровенно говоря, он вполне способен явиться сюда и все выложить Фергюсонам. А этого нельзя допустить – пока ты здесь. Тебе необходимо покинуть этот дом прежде, чем я все ему расскажу.

– Когда?

Стивен оглянулся на дверь.

– Я предпочел бы, чтобы ты уехала до их возвращения.

– Значит, до субботы?

– Да, – он не сводил с нее глаз. – Или в субботу утром. Поедешь в Лондон. Я сниму для тебя номер в какой-нибудь тихой гостинице, чтобы ты пожила пару недель, прежде чем я смогу присоединиться к тебе. У нас нет другого выхода.

Это был настоящий шок – узнать, что опасность уже за углом и гром может грянуть завтра, послезавтра – и тогда… Но это – как операция, которой все равно не избежать, потому что от ее исхода зависят здоровье и счастье человека.

Если Дэн Мэссингтон знает, ситуация вышла из-под контроля.

– Я могу сам отвезти тебя в Лондон, а затем отправиться к отцу. Но потом мне все равно придется вернуться сюда – пока он не подыщет кого-нибудь на мое место. У тебя много вещей?

– Нет. Возьму только самое необходимое.

– Ты согласна с моим планом?

– Да.

Он взял ее за руку.

– Это большая жертва. Я полдня ломал себе голову. И решил взвалить эту ношу на тебя, Делия.

Она тихо произнесла:

– Ничего ты на меня не взваливаешь.

Они быстро обсудили подробности. Наконец Стивен поднялся.

– Итак, решено. Завтра приедешь, как условились?

– Лучше не надо.

– Прошу тебя, приезжай! Это будет наш последний совместный вечер в "Варьете", мне ни за что не хотелось бы от него отказаться. Пожалуйста, не омрачай мою радость.

Корделия лучезарно улыбнулась.

– Хорошо, Стивен.

После того, как он ушел, Корделия с минуту стояла возле фортепьяно, машинально перелистывая ноты. Только вчера она считала, что у них еще есть время все хорошенько взвесить. Они медленно тронулись с ледяной горы – и вот уже кубарем катятся вниз, в полынью.

К ужину дядя Прайди пригласил Роберта Берча. Мистер Слейни-Смит, который в последнее время заметно похудел и как бы усох, поддразнивал Прайди, развивая тему спиритизма, и Корделия с Берчем прилагали бешеные усилия, чтобы предотвратить серьезную стычку. Оседлав любимого конька, мистер Слейни-Смит приставал к Берчу с эвтаназией, а получив компетентное объяснение, повернулся к Корделии и начал рассказывать о своих детях: как он их воспитывает и как у одного из них недавно были неприятности в школе, когда он отказался стоя произносить вместе со всеми слова благодарственной молитвы.

Что подумают все эти люди, когда узнают? Ясно, они проклянут ее – несмотря на всю свою широту взглядов. Даже мистер Слейни-Смит с его передовыми теориями. Горько, но мать с отцом тоже будут шокированы сверх всякой меры. Никакая антипатия к Фергюсонам не помешает мистеру Блейку обвинить дочь в безнравственности. Она напишет им из Лондона, когда устроится и станет ждать Стивена. Все подробно объяснит и растолкует. Но как облечь в слова…

К ней приблизился Холлоуз.

– Прошу прощения, мэм, там мистер Мэссингтон.

Прямо сейчас?! Необходимо отложить разоблачение – хотя бы на пару дней!

– Что ему нужно?

– Он хотел видеть мистера Фергюсона. Я объяснил, что они оба в отъезде. Тогда он попросил доложить вам.

– Скажите ему… пусть приезжает в субботу, когда вернется мистер Фергюсон.

– Кто там? – Прайди оторвался от своего пирога. – Кто-нибудь приехал?

– Дэн Мэссингтон.

Прайди поморщился.

– Никчемный молодой человек. Сеет кругом несчастье. Держитесь от него подальше, юная леди.

– Холлоуз, передайте ему, чтобы приезжал в субботу.

Лакей удалился, и Корделия погрузилась в угрюмое ожидание. Захочет ли Мэссингтон смириться с отказом? За столом стало очень тихо.

Первым открыл рот мистер Слейни-Смит.

– Я не видел Мэссингтона много месяцев. Интересно, что ему нужно? Должно быть, проигрался на скачках. Помните, Берч?… Нет, вас тогда еще здесь не было. Он посмел заявиться в Гроув-Холл в сопровождении судебного исполнителя.

– Этакий наглец! – поддакнул дядя Прайди. – К счастью, у Фредерика много друзей…

– Я его плохо знаю, – сказал Роберт Берч. – Надеюсь, миссис Фергюсон, Брук хорошо проводит время в Лондоне? В конце недели я получил от него письмо.

Она выдержала его взгляд.

– Да, он доволен. Накупил уйму книг. Я с нетерпением жду его возвращения.

Ждала.

– Сегодня здесь был мистер Кроссли, – внесла свою лепту тетя Тиш. – Он не знал, что Брук уехал. Бруку следовало предупредить своих знакомых.

Вернулся Холлоуз и, не говоря ни слова, приступил к выполнению своих обязанностей. Корделия не смела расспрашивать его. Наконец это сделал Прайди:

– Ну что, он ушел?

– Да, сэр. После небольшого спора.

Перед сном Корделия перечитала последнее письмо Брука.

"… B субботу шел дождь, я промочил ноги и, кажется, простудился. Национальная галерея изумительна, перед ее сокровищами наши местные имеют бледный вид. Зато вчера я ходил на концерт и убедился, что их оркестр в подметки не годится нашему. Сегодня я познакомился с одним издателем. Узнав, что я поэт, он попросил дать ему почитать мои стихи. Конечно, я показал кое-что из того, что у меня было с собой.

Папа всю неделю очень занят, поэтому у нас было мало времени на осмотр достопримечательностей. Как бы мне хотелось в следующий раз приехать сюда с тобой!"

В следующий раз… В ту ночь Корделия никак не могла уснуть.

В пятницу третьего ноября город и пригороды окутал густой туман. Он проникал даже в закрытую карету и вконец испортил Корделии настроение. Улицы казались уже: в замкнутом пространстве отдавались эхом хриплые голоса женщин. Один раз Томкинсу пришлось резко остановиться: какой-то мальчуган в лохмотьях чуть не угодил под колеса. То там, то здесь вспыхивали огни маленьких магазинчиков. Фабрика была залита светом. У Симнела, как обычно в пору первых зимних туманов, обострился хронический бронхит, и его хриплый кашель время от времени взрывал утреннюю тишь.