Уинстон Грэхем - Корделия

– Вы правы. И я надеюсь, что вы мне в этом поможете.

После обеда она встретилась со Стивеном недалеко от Гроув, и они поехали в Бернедж. Деревья из желтых стали золотыми и цвета меди. Толстый ковер из опавших листьев приятно шуршал под колесами. Сквозь кроны деревьев проникали неяркие солнечные лучи. Коттеджи казались свежеиспеченными булками с коричневатой корочкой. Они доехали до Нортендена и напились чаю в маленькой гостинице у реки. В воде отражались деревья. Корделия со Стивеном мало разговаривали: им было и так хорошо вместе. Сегодняшнее утро с производственными хлопотами отодвинулось на задний план, осталось приятным воспоминанием об одержанной победе. Сейчас для Корделии имели значение лишь ее отношения со Стивеном. Она хотела – и стеснялась сказать ему об этом.

Его мучила мысль: "Она все еще не знает правды. Обязательно нужно сказать – и как можно скорей! Но как решиться нарушить гладкое течение этого дня? Поставить любимую женщину перед фактом: "Делия, я женат. Это была ошибка, но жена не дает мне развода"? Но какая разница? Мы все равно не можем пожениться, пока Брук… Одним препятствием больше…"

– Сегодня совсем не чувствуется осени, – вымолвила она. – Точь-в-точь весна. Тепло и пахнет сливочным маслом. Это напомнило мне поездки всей семьей на пикник – когда мне было пять лет.

– Хочешь, возьмем лодку?

– Нет, спасибо. Но, может быть, ты сам…

Он покачал головой. Они еще немного помолчали. Корделия начала тихонько напевать:

Напрасно стараюсь смотреть веселей -

Душа веселиться не хочет.

Любовь изменила – отныне милей

Ей стал путевой обходчик.

– Тебе хорошо, Корделия, – прямо сейчас? По крайней мере, мне удалось хоть это.

Она просияла.

– Сейчас мне море по колено. А вот вчера… я проснулась среди ночи и подумала: неужели все это происходит со мной? И до утра стонала и металась от ужаса. Зато сейчас… Ты, должно быть, колдун. Умеешь подчинять своей воле.

– Здесь нет никакой загадки. Просто все мои усилия направлены на то, чтобы помочь тебе познать себя, превратиться из скованной, сухой – в нежную и любящую. И еще я помог тебе забыть, что ты замужем за Бруком. Ведь правда?

– Да, – согласилась Корделия. – Во всяком случае…

– Единственное, о чем я жалею, – продолжал Стивен, – это то, что мои чары бессильны защитить тебя от ночных тревог. Каждое утро я просыпаюсь счастливый оттого, что снова увижу тебя. Тебя все еще мучают угрызения совести?

– Время от времени.

– Стоит ли терзаться из-за Брука? Ты никогда его не любила. Ему и так хорошо в Лондоне. С глаз долой – из сердца вон.

Эти слова помимо его воли слетели с губ. Корделия мигом отреагировала;

– Скажи, Стивен, почему в тебе словно уживаются два человека?

– Правда? Не знаю, – он отхлебнул из чашки. – Может быть, ты и права. Но разве мы не все такие? В тебе так не менее шести человек – ты каждый день другая.

– И все симпатичные?

– Просто обворожительные! Но ты еще что-то хотела сказать обо мне?

– Не помню.

– И что, один из двоих нравится тебе меньше другого?

Она метнула в него лукавый взгляд из-под ресниц.

– Вопрос так не стоит – "нравится – не нравится". Но иногда мне кажется, что я тебя понимаю и у нас все хорошо, а иногда ты вдруг говоришь такие вещи… словно чужой. И я чувствую себя одинокой.

Он накрыл ее руки своими.

– Какие именно вещи?

– А, пустяки. Говорят, красота – во взгляде влюбленного. Может, все дело в моих собственных противоречиях?

– Ты – само совершенство, – серьезно сказал Стивен. – Вот в этот самый момент ты похожа на серафима знаешь, которые поют у Небесных Врат. Молоденький серафим, этак лет семнадцати. В то же время в твоей головке постоянно крутятся мысли – как белка в колесе. В чем же все-таки дело?

– Стивен, когда мы уедем отсюда?

Он удивленно взглянул на нее.

– Вот, значит, что тебя мучает!

– Да. Если уж суждено грешить, то хотя бы открыто. Иначе все опошляется.

– Думаешь, мне приятно делить тебя с другим мужчиной – даже с Бруком?

– Но в таком случае…

Стивен перевернул ее руку ладошкой вверх и погладил; на его лице отразилось мучительное напряжение.

– Я не могу в один день уладить дела в Манчестере. Их нужно кому-то передать. Обсудить с отцом. Приглашу-ка я его на выходные. Да. Завтра же и сделаю. На все это уйдет около двух недель. Потерпишь?

– Конечно. – Она была и удовлетворена, и не очень; и верила в его искренность, и в то же время нуждалась в чем-то таком, чего он еще не дал ей. – Ты уверен?

Лицо Стивена озарила улыбка.

– Да, любимая. Уверен, уверен, уверен!

Корделию захлестнула теплая волна.

– Не пожалеешь?

– Нет, никогда. А ты?

– Я тоже.

Коляска тронулась в обратный путь. Солнце село. Стивен высадил Корделию в том же месте, откуда они начали прогулку.

В четверг, за обедом в клубе, он столкнулся лицом к лицу с Дэном Мэссингтоном. Хотел поздороваться и пройти мимо, но тот преградил ему дорогу.

– Привет, старина! Что-то тебя давно не видно.

– Разве? Я очень занят. То одно, то другое…

Мэссингтон вздернул бровь.

– Рыбалка, например.

Стивен нетерпеливо взглянул на него.

– Да нет. Вот уже много лет этим не занимаюсь.

– Значит, я ошибся. Мне показалось, будто вчера я видел тебя в Нортендене.

Под его циничным взглядом Стивен почувствовал, как в нем закипает гнев. В голове лихорадочно мелькали мысли.

– В Нортендене? Не представляю, к чему ты клонишь.

– В тихом омуте, дружище… Можешь мне поверить. Нет, я не осуждаю тебя за браконьерство. Сам поступил бы точно так же, если бы представилась возможность.

– Да уж, ты браконьер почище "Любопытного Тома".

Стивен тотчас понял, что ему не следовало этого говорить. Нужно было отплатить Мэссингтону его же монетой – свести все в шутку.

– Для Дон-Жуана, Кроссли, ты слишком неосмотрителен. Держаться за руки при свете дня… Не дай Бог, заметят.

– Ты получил бы удовольствие.

– Я и получил. Большее, чем ты можешь себе представить. Не забывай: я в некотором роде родственник Фергюсонов.

– Я помню.

– Рано или поздно это должно было случиться. Когда такая девушка выходит замуж за бесхребетное ничтожество… Я буду дико хохотать, когда Брук узнает…

– Зачем ему об этом знать?

– В противном случае шутка теряет смысл.

– Ты, конечно, вывернешься наизнанку, чтобы довести это до его сведения!

– Силы небесные, конечно же, я ему не скажу. Но иногда бывает достаточно и намека…

– Странно, что ты еще не бросился в Гроув-Холл. Не на что нанять кэб? Хочешь, заплачу за тебя?

На щеках у Мэссингтона выступили маленькие багровые пятнышки. Он осклабился.

– Да, ты заплатишь. Только не сейчас.