Лора Бекитт - Исповедь послушницы (сборник)

– Сегодня я решился поговорить с вами, – твердо произнес он, – но больше этого не будет. Такие встречи невозможны, вы должны понимать это.

Дул легкий, теплый ветерок, он медленно, словно во сне, шевелил листву над головой и выбившуюся из-под повязки тонкую прядку на лбу Катарины. Девушка молчала. Она не хотела, чтобы он уходил, а тем более навсегда, и потому бессознательно искала способ прибегнуть к какой-нибудь хитрости. Немного подумав, девушка смело заявила:

– Понимаю, святой отец. Но я плохо представляю, как мне жить в монастыре после такого случая. Признаться, я рассчитывала на ваше покровительство и защиту.

– Я прослежу за тем, чтобы вас не обижали.

– Значит, вы согласны стать моим духовным покровителем?

Он помедлил. Ответ мог быть только один.

– Да.

– О, святой отец!

Катарина радостно улыбнулась, а Рамон слегка поморщился. Почему-то его раздражало это обращение, хотя прежде, когда ему почтительно говорили «святой отец», он всякий раз испытывал гордость.

Стоять на месте друг против друга было глупо, потому Катарина предложила прогуляться по саду, и Рамон с тайной радостью согласился.

Они беседовали на весьма далекие от богословия темы. Обуреваемая жаждой познания, Катарина сначала робко и осторожно, а потом живо и смело принялась расспрашивать Рамона о его жизни в Испании, о Мадриде, о Франции и о своем родном городе Амстердаме. Он отвечал – поначалу односложно, а затем – все более увлеченно. Для него, измученного постами, молитвами, загнанного в рамки жестоких законов и правил, зажатого в собственной неуверенности и сомнениях, разговор с этой живой, непосредственной девушкой был как глоток свежего воздуха в душной темнице.

Некоторые послушницы, из числа тех, кто не собирался принимать постриг, а всего лишь воспитывался в монастыре до совершеннолетия, раз в год или даже чаще гостили в родном доме и там ухитрялись читать светскую литературу. А потом тайком пересказывали содержание повестей и романов своим монастырским подругам. Таким образом девушки получали хоть какие-то сведения из внешнего мира. Последней, передаваемой из уст в уста историей, была история взаимоотношений аббата Абеляра и прекрасной Элоизы. Не удержавшись, Катарина спросила, читал ли святой отец сочинения достопочтенного аббата.

– Нет, – ответил Рамон, – но я обязательно прочитаю.

– Это очень волнующая история! – Ее голубые глаза сияли, как звезды, а на алых губах играла улыбка.

Рамон не смог удержаться, чтобы не ответить на улыбку Катарины; при этом его лицо удивительным образом преобразилось и в глазах появился чудесный бархатный блеск. Девушка увидела перед собой не хмурого священника, а приятного и красивого молодого человека.

В какой-то миг Катарина поскользнулась и, споткнувшись о лежащую на земле ветку, чуть не упала. Рамон инстинктивно бросился на помощь и поддержал ее; при этом пальцы Катарины на мгновение очутились в его руке. Рамон был поражен тем, насколько ладонь девушки меньше, ýже и белее его ладони. Ее кожа была мягкой, теплой и нежной. Недавно он впервые увидел руку Катарины, а сегодня прикоснулся к ней. Вскинув глаза, Рамон встретился с Катариной взглядом и неожиданно ощутил покой в своей тревожной, мятущейся душе. Общение с этой девушкой каким-то непостижимым образом усыпляло его волнение; когда он говорил с ней или даже просто смотрел на нее, все остальное отходило на задний план.

Они проболтали больше часа и простились с тайной надеждой на новую встречу.

Вернувшись в монастырь, Катарина повстречала Инес. Сначала та с волнением и страхом расспрашивала подругу о «каменном мешке», но Катарина ответила, что ее не заключали в подземелье, а только слегка припугнули. Она сидела в келье, рядом с покоями аббатисы, а потом за ней пришли, велели переодеться и идти в сад.

– Спасибо тебе, Инес! Святой отец сказал, что это ты рассказала ему о том, что меня заперли.

– Так ты его видела! – воскликнула подруга, сгорая от любопытства.

– Да.

– И какой он?

Катарина ответила не сразу. Прежде ей не приходилось переживать того странного состояния души, что заставляет громко биться сердце, ощущать жар крови и смятение чувств, возникающих всего лишь оттого, что ты подумала о каком-то человеке или обменялась с ним одним-единственным взглядом.

– Я не знаю, какой он, Инес, но могу сказать: если бы тот испанец, за которого меня просватал отец, был таким, как отец Рамон, я бы вышла за него замуж! – внезапно вырвалось у нее.

– Вот как? Тогда лучше сказать, что, если бы отец Рамон был тем мужчиной…

– Инес! Он – священник, а не мужчина!

– Не знаю…

– Что ты имеешь в виду?

– Под сутаной скрыто мужское тело.

– Инес?!

– Я не имела в виду ничего дурного, – оправдывалась подруга. – Просто люди бывают либо мужчинами, либо женщинами, а не мужчинами, женщинами и священниками. – И, помедлив, сказала: – Я думаю, тебе не нужно с ним встречаться.

– Наверное, ты права, – подавленно произнесла Катарина.

Девушка вспыхнула: перед мысленным взором огненным вихрем пронеслись откровенно греховные, отчасти пугающие и в то же время соблазнительные картины. Интерес к тайнам пола, такой естественный для ее возраста, без сомнения, причислялся к самым страшным грехам, Катарина это знала, но ничего не могла с собой поделать. Оставалось утешаться тем, что никто не сможет узнать о том, что у нее в мыслях. Разве что Господь Бог? Вероятно, он и простил бы, если бы она подумала такое об обыкновенном мужчине, но о священнике?!

Девушка не знала, что в этот момент молодой приор тоже думал о ней. Вспоминая их разговор, представляя себе ее оживленное лицо, искреннюю улыбку, Рамон все больше склонялся к тому, что должен был дать этой девушке иной совет: послушаться отца, покинуть монастырь и выйти замуж.

Вместе с тем молодой приор знал: стоит ему пожелать, и Катарина останется в монастыре. Он сможет встречаться с ней под предлогом того, что она его духовная дочь, гулять по саду, говорить с ней и любоваться ее прекрасным, нежным лицом. А иногда даже брать ее за руку.

Подумав об этом, он внезапно упал на колени, с силой сцепил пальцы и в отчаянии прошептал:

– Прости меня, Господи! Мои помыслы нечисты!

Рамон без труда разыскал сочинения аббата Абеляра, о которых с таким восторгом отзывалась Катарина. В том, что эта книга была в личной библиотеке аббата Опандо, не было ничего удивительного. Приобретая литературу, последний зачастую руководствовался соображениями, весьма далекими от религиозных догм, также как черпал истину не из заученного, а из глубин человеческой сущности.

Рамон решил начать читать после вечерней трапезы. Внезапно он почувствовал сильный голод и с удовольствием поел свежей морской рыбы, сыра и хлеба и выпил немного вина. Трапезная сияла чистотой, пол был посыпан укропом и мятой. Вечернее солнце проникало сквозь витражи, и стены были испещрены красными, синими, желтыми и зелеными пятнами.