Джулиана Грей - Неприступный герцог

– Гарри! – воскликнула она. – Что вы здесь делаете?

Глава 22

– Гарри? – Уоллингфорд повернулся к Абигайль: – Кто такой, черт возьми, Гарри?

Абигайль высвободилась, бросилась к Гарри Стаббсу и взяла его руки в свои.

– Не могу поверить! Откуда вы узнали, что я здесь? Да и как вас выпустили из страны, после того как обвинили в фальшивомонетничестве?

Гарри вздохнул с высоты своего роста – а он был почти таким же высоким, как мистер Берк, – и открыл было рот, чтобы ответить, но его перебил Уоллингфорд.

– Гарри Стаббс, – с иронией протянул он, – из паба. Какое совпадение!

Абигайль обернулась:

– Ты знаком с Гарри Стаббсом?

Уоллингфорд сложил руки на груди.

– Вообще-то знаком. У нашего друга – беспринципного негодяя Гарри Стаббса – несколько имен. Например, до недавнего времени он называл себя синьором Россети. А еще он августейший герцог Олимпия.

Абигайль ошеломленно охнула и вновь повернулась к Гарри:

– Гарри, это неправда! Вы же учили меня разбираться в лошадях! Учили, как лишить мужчину сознания!

Гарри посмотрел на Уоллингфорда, а потом перевел взгляд на Абигайль.

– Дорогая моя, – произнес он совсем не тем голосом, к которому она привыкла. – Я подумал, что будет неплохо научить тебя защищаться.

– Так-так, – мрачно протянул Уоллингфорд. – Похоже, моему деду все же удалось подобрать для меня невесту. Прекрасно сыграно. Я испытываю благоговение. Полагаю, это вы разместили объявление в «Таймс»?

– Дайте сказать! – воскликнул Берк. – Это было ужасно умно. Я просто не знаю, как вас благодарить. – Он поднес руку Александры к губам и поцеловал ее.

– Он манипулировал нами, точно кукловод марионетками. А вы! – Уоллингфорд указал на Леонору. – Вы встретили меня в соборе и весьма профессионально вытянули из меня все мои тайны.

Абигайль резко повернулась к нему:

– Как ты смеешь! Леонора – ангел! Она все это время готовилась к церемонии.

– Леонора? – Уоллингфорд в замешательстве посмотрел на Абигайль. – Я имею в виду монаха. Мы встретились в соборе час назад, не так ли, сэр?

Абигайль, открыв рот, повернулась к Леоноре, которая вышла вперед:

– Герцог говорит о моем брате. Он здесь, рядом со мной, и будет вести церемонию.

Воздух начал вращаться вокруг головы Абигайль со скоростью водоворота. Она взглянула на Леонору и на пустое место рядом с ней.

– Абигайль? С тобой все в порядке? – Герцог тронул любимую за плечо.

Абигайль шагнула вперед и протянула руку к пустому месту.

– Вы синьор Монтеверди, верно? Но я вас не вижу и не слышу.

– Он велел передать вам, что он здесь, – тихо сказала Леонора.

– Ты хочешь сказать, что не видишь его? – спросил Уоллингфорд.

– Нет. – Абигайль не сводила взгляда с пустого места. – Так же, как ты не видишь синьорину Монтеверди, стоящую рядом с ним. Полагаю, так будет до тех пор, пока не рухнет проклятие.

– Она здесь? Вот на этом самом месте?

Леонора протянула к Уоллингфорду руку. В ее глазах блестели слезы.

– Мой сын. Сын по крови. Я здесь.

– Ты не можешь ее видеть, – прошептала Абигайль, – но она здесь.

В повисшей тишине раздался голос Александры:

– Я не понимаю. Вы хотите сказать, что не видите монахиню, Уоллингфорд?

Абигайль вытерла слезы и повернулась к сестре:

– Слишком долго объяснять, дорогая, но это именно так. Помнишь, я как-то рассказывала тебе о проклятии, властвующем над замком?

– Да, что-то припоминаю. Отцы, пистолеты, любовники…

– До тех пор, пока проклятие не будет снято, женщины могут видеть только Леонору, а мужчины – только ее брата. Мужчины и женщины вечно разделены.

Александра побледнела и с силой сжала руку мистера Берка.

– О Господи! Я подозревала нечто подобное… Я думала…

– И как же снять это проклятие? – спросил мистер Берк, чье лицо было так же бледно.

– Мы надеемся… – Абигайль взглянула на Уоллингфорда.

Глаза герцога казались огромными и нежными на его красивом лице. Он подошел к ней и взял ее руки в свои.

– Если я дам клятву вечной любви, верно? Я, последний блудный сын Коппербриджа.

По саду пролетел ветерок, заставив зашуршать листья лимонного дерева.

– Уже поздно, – напомнила Леонора. – Луна восходит. Синьорина Абигайль, кто выдает вас замуж?

– Я… я не знаю…

Леонора повернулась и тихо что-то сказала. Повисла пауза, а потом вперед вышел герцог Олимпия:

– Я выдаю.

«Я собираюсь выйти замуж, – исступленно думала Абигайль. – Прямо сейчас. За Уоллингфорда». Она подняла глаза и встретилась взглядом с любимым. Что-то легкое и трепетное наполнило ее кровь, волнующее и пугающее одновременно.

– Мой брат будет подсказывать слова герцогу, – сказала Леонора. – А я – вам. Возьмитесь за руки.

Последовала пауза, и Уоллингфорд взял руку Абигайль в свою.

Они начали произносить слова клятвы. Леонора говорила тихо, а Уоллингфорд – громко, уверенно и решительно, обещая любить, лелеять свою жену и быть верным только ей одной. Голос Абигайль, повторявшей те же самые слова, казался ей самой каким-то слишком тонким и странным.

– Кольцо, – сказала Леонора. – Где кольцо?

Герцог Олимпия подошел к внуку и протянул ему золотое колечко. Леонора тихонько охнула, как если бы узнала кольцо.

– Этим кольцом, – сказал Уоллингфорд, надевая его на палец Абигайль, – я нарекаю тебя своей законной женой, обещаю быть с тобой и хранить тебя в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Он наклонился и запечатлел на губах Абигайль нежный поцелуй, и тут же над его темной головой взошел на вечернем небе желтый диск луны.

Казалось, все замерло вокруг. Только жаворонок выводил веселую песню на лимонном дереве.

– Ну вот и все. Теперь вы женаты, – объявила Леонора.

Уоллингфорд поцеловал пальцы Абигайль, как раз над кольцом, и тепло его губ, распространившись по руке, согрело сердце.

– Я люблю тебя, – прошептала новобрачная.

Кто-то глубоко вздохнул слева от нее – скорее всего Александра, – и глаза Абигайль затуманились слезами. Она повернулась к Леоноре, чтобы поблагодарить ее и впервые взглянуть на синьора Монтеверди, но место рядом с монахиней оставалось пустым, только золотой крест мерцал в сгустившихся сумерках.

– Этому нет объяснения, – сказал Уоллингфорд. – Все эти загадки выше нашего понимания.

Абигайль опустилась в кресло.

– Я так хотела освободить ее. Ты должен был увидеть ее лицо.

Герцог развязал галстук и расстегнул жилет. Комнатка была маленькой и провинциальной, без телефона, электрической лампы и ванны. Но в брачную ночь мужу необходимы лишь две вещи: постель и жена.

Его жена. Она сидела в старинном кресле и смотрела не на него, своего новоиспеченного мужа, а на деревянный пол. Ее изящное лицо феи вовсе не лучилось радостью. На нем было написано глубокое разочарование.