Евгения Марлитт - Дама с рубинами. Совиный дом (сборник)

Фрау фон Берг стояла, опершись о стену рядом со столом, и играла своим поясом.

– Впрочем, – сказала она, не поднимая глаз, – великолепна была вчера эта Клодина со своими светлыми волосами и сияющими голубыми глазами…

Говоря это, дама увидела, как принцесса дрожащей рукой надписывает конверт.

Вошла графиня Морслебен и позвала свою повелительницу к матери. Старая принцесса страдала нервными припадками, во время которых била вещи, рвала одежду и сыпала… бранными словами. Сегодня она бушевала, как и буря на дворе. Принцесса Елена вернулась к себе с заплаканными глазами, после того как с молчаливым упорством выдержала целый поток упреков. Но ведь она не виновата, что ее мать задыхается в этом душном воздухе и что старая герцогиня очень холодно ответила на ее дружеские излияния! Зачем писала она этой старой даме с безупречными манерами, которая постоянно выказывала какую-то обезьянью любовь к Клодине?

На столе догорала свеча, лежало поспешно брошенное перо, но письмо… Маленькая ручка схватилась за голову. Письмо! Где письмо?! Трепеща от ужаса, она бросилась по коридору в комнату Берг.

– Алиса! – закричала она в темноту, – где письмо? Я хочу перечесть его!

Ответа не было.

– Алиса! – резко крикнула она и топнула ногой. Все было тихо.

Она сбежала вниз, не думая о заплаканных глазах. Сквозь полуоткрытую дверь вестибюля врывался чудесный свежий воздух, дождь прекратился. Внизу, по площадке, взад-вперед двигалась чья-то тень.

– Алиса! – в третий раз позвала принцесса и выбежала во двор. – Письмо! Где письмо?

– Ваша светлость, я сразу отослала его.

Сдавленный крик вырвался из груди принцессы.

– Кто вам велел отсылать письмо? – злобно проговорила она, хватая даму за плечо.

– Ваша светлость, – отвечала та совершенно спокойно, – я отправила его с оказией.

Но принцесса не успокаивалась.

– И что мне сказать, если спросят, откуда у меня эта записка? – спросила она, стискивая руки.

– Что вы нашли ее, – ответила Берг.

– Я никогда не лгу! – воскликнула принцесса и, гордо выпрямившись, стала как бы выше ростом. – Я скажу, клянусь Богом! что знаю все от вас, Алиса, и скажу правду!

– Вот как, ваше высочество! В таком случае, я нашла записку, – возразила она. – Я передала ваше письмо верховому, которого барон послал к фрейлейн фон Герольд в Альтенштейн. Он передаст письмо Катценштейн, которой я написала, чтобы она подала герцогине письмо вашей светлости завтра утром.

Принцесса замолчала. Стоя в бледном сиянии выглянувшей луны, она держалась за молоток, украшенный оленем со звездой. Она была не в состоянии ясно думать и чувствовала себя очень жалкой.

Фрау фон Берг точно знала, что верховой послан с письмом от Беаты, но зачем было говорить это Елене? Слова ее еще больше раздули огонь. Принцесса повернулась к вестибюлю и замерла… У нее появилось тяжелое предчувствие. Беата вышла из комнаты Лотаря с корзинкой ключей в руках.

– Принцесса, – испуганно воскликнула она, – что с вами?

Это восклицание привело в чувство молодую девушку, она взбежала по лестнице в свою комнату, схватилась руками за голову и, не раздеваясь, бросилась на постель. Без сна пролежала она почти всю ночь, с ужасом ожидая завтрашнего дня.

Когда началась гроза, герцогиня послала за детьми. Она сидела на постели, обложенная подушками, младший мальчик прижался к ней, наследный принц стоял у окна и смотрел на непогоду, средний сидел на коленях у Клодины. Около наследного принца стоял герцог, прислушиваясь к шуму грозы и глядя на потоки дождя, струившиеся по стеклу. Герцогиня болтала с младшим сыном. В соседней комнате находились фрау фон Катценштейн, гувернантка принцев и горничная.

Когда гроза закончилась и дождь поутих, детей отвели в их комнату. Наследный принц остановился и посмотрел в лицо Клодины.

– Вы боялись? – спросил он.

Она отрицательно покачала головой.

– Это мне нравится, – сказал юноша, – а мама всегда боится.

Мать привлекла сына к себе.

– Фрейлейн фон Герольд нравится тебе? – спросила она с грустной улыбкой.

– Да, мама, – отвечал мальчик, – если бы я был большой, я женился бы на ней.

Никто не улыбнулся его словам – герцог стоял неподвижно у окна, а Клодина смутилась.

Герцогиня наклонила голову:

– Спите хорошенько, дорогие, милые мои, да хранит вас Бог!

Когда топот детских ног затих, она сказала:

– Я очень устала, Адальберт.

Герцог распрощался. Он поцеловал жену в лоб и вышел из комнаты со словами:

– Проснись завтра здоровой.

– Я обещаю тебе это, – задушевно сказала она.

Клодина пожелала всю ночь, поочередно с фрау фон Катценштейн, сидеть у постели герцогини. Она прошла в отведенную ей комнату, ту самую, в которой спала ребенком, надела теплое удобное платье, вернулась к больной и села у ее постели. Герцогиня лежала с закрытыми глазами. Маленькие часы тихо шли, изображение Мадонны смутно виднелось в слабом свете ночника. Глаза молодой девушки останавливались на ее прекрасном лице, потом переходили на лицо больной. Наконец она откинулась головой на спинку кресла, закрыла глаза и задумалась…

Клодина устала прошлой ночью, и легкая дремота овладела ею. Она увидела себя ребенком на руках отца, почувствовала его поцелуй, и на губах ее появилась счастливая улыбка. Вдруг она вздрогнула и проснулась. Мороз пробежал у нее по коже, когда она встретила взгляд герцогини, неподвижно устремленный на нее с мрачным, испытующим выражением.

– Элиза, – спросила она с легкой дрожью, – тебе не спится? Хочешь, я почитаю?

– Нет, благодарю.

– Поговорим, если хочешь. Не поправить ли тебе подушки?

– Дай мне руку, Клодина. Я очень несносна была сегодня?

– Ах, Элиза, это невозможно для тебя! – воскликнула девушка и опустилась рядом с ней на колени.

– Все-таки… Я чувствую. Но у меня болит сердце и ты должна простить меня.

– Скажи, Элиза, с тобой случилось что-нибудь неприятное?

– Нет, я только думала о смерти, Клодина!

– О, не думай об этом!

– Ты ведь знаешь, Клодина, от смерти и от любви нет лекарств. Кажется, я не боюсь смерти, но меня приводит в ужас дальнейшая жизнь.

– Ты очень взволнована, Элиза.

– Да, и я устала, так устала! И тебе надо спать, я останусь одна, уйди, пожалуйста! Горничная сидит рядом, иди. А то мне все время хочется смотреть на тебя, когда ты тут.

Огорченная Клодина наклонилась к ее горячей руке и вышла. Около полуночи она опять потихоньку вошла в спальню и, стоя за красной шелковой занавеской, прислушалась, спит ли герцогиня. Все было тихо, но когда шелк платья слегка зашуршал от ее движения, большие темные глаза больной медленно повернулись к ней с вопрошающим выражением.