Джейн Остен - Разум и чувства

Долгожданное событие полностью изменило прежний размеренный образ жизни миссис Дженнингс и не могло не коснуться гостивших у нее барышень. С ними хозяйка дома теперь почти не виделась. С раннего утра и до глубокой ночи она была у младшей дочери и помогала ей заботиться о ее первенце. А обе мисс Дэшвуд, оставшись без опеки пожилой леди, теперь каждый день приезжали на Кондуит-Стрит к Миддлтонам. По правде говоря, сестрам не очень-то и хотелось навещать это почтенное семейство и коротать вечера в компании неразговорчивой леди Миддлтон и чересчур общительных сестер Стиллс, которые, кстати сказать, тоже не особенно были рады сестрам Дэшвуд, но вслух все говорили друг другу сплошные любезности и дружно следовали правилам хорошего тона.

Сестры Стиллс ревностно относились к появлению сестер Дэшвуд, так как боялись, что с ними придется делить внимание хозяйки дома и все те маленькие радости, которыми их постоянно осыпали в этом доме. Впрочем, их опасения были напрасны, сестры Дэшвуд вряд ли бы стали хорошей компанией для леди Миддлтон. Она была с ними любезна, но все же тяготилась их присутствием. Возможно потому, что они недостаточно восхищались ей, ее отпрысками и ее домом. Леди считала Элинор и Марианну черствыми, а так как они еще и увлекались чтением, была уверена, что эти девицы уж точно себе на уме. Хотя не очень-то понимала, что это значит.

Но стоило ли переживать из-за таких мелочей. Их присутствие раздражало не только ее, но и Люси. Леди оно не позволяло бездельничать, а Люси – проворачивать свои делишки. Сидеть перед ними сложа руки леди Миддлтон стыдилась, а Люси, опасаясь их ироничных взглядов, не решалась льстить леди в глаза, что у нее всегда великолепно получалось. Одна лишь мисс Стилл не особенно огорчалась и могла быть стать для двух мисс Дэшвуд хорошей приятельницей, особенно если ее посвятили бы в интрижку Марианны с мистером Уиллингби, за это она могла даже простить утрату теплого местечка у камина, которого лишилась с появлением сестер Дэшвуд в доме.

Но так как никто этого не сделал раньше, то теперь она тоже часто жаловалась на черствость Марианны и Элинор. Люси раз или два в их присутствии даже затронула тему о непостоянстве кавалеров, которая совершенно не взволновала хозяйку дома и вызвала отвращение у Марианны. Еще одна попытка вернуться к этому разговору закончилась поражением, так как все дружно только посмеялись над запропастившимся куда-то доктором. В этой дамской компании для полного счастья не хватало только неуклюжего сэра Джона, который теперь редко обедал дома, а будь он здесь, то наверняка бы сказал леди Миддлтон, что она устроила у себя лучший в Лондоне серпентарий.

Но все эти мелкие интрижки не доходили до миссис Дженнингс, которая наивно полагала, что для девушек нет ничего лучше, чем собраться вместе. По возможности каждый вечер она либо заезжала за сестрами Дэшвуд к сэру Джону, или ждала их дома в гостиной. Но всякий раз она была в прекрасном настроении, бодрая и довольная собой, особенно если Шарлотта чувствовала себя хорошо. А так как дочь была в добром здравии, то миссис Дженнингс считала это исключительно своей заслугой. Она могла часами рассказывать о том, как дочь восстанавливается после родов, но это могло заинтересовать разве что мисс Стиллс. Пожилая леди расстраивалась только от того, что мистер Палмер, как и многие мужчины, совершенно не замечал, как прелестен их малыш и был искренне убежден, что все младенцы на одно лицо, и, хотя в этом внуке бабушка находила черты обоих родителей, переубедить мистера Палмера ей так и не удалось. Он видел в этом ангелочке, всего лишь самого обычного новорожденного мальчика, каких тысячи во всей Англии.

В эти же насыщенные событиями февральские дни с миссис Дэшвуд произошло досадное недоразумение. Когда ее сестры в первый раз навестили своего сводного брата и невестку на Харли-стрит, как обычно, в сопровождении общительной миссис Дженнингс, у них в гостях была в это время еще одна знакомая. Впрочем, визит этой милейшей особы сам по себе никак не угрожал репутации миссис Дэшвуд. И вот эта дама, приехавшая в гости с опозданием, почему-то решила, что сестры Дэшвуд живут у своей невестки и через пару часов прислала приглашения всем четверым на небольшой музыкальный вечер, который устраивала у себя. Таким образом, миссис Дэшвуд, скрепя сердце, пришлось одолжить золовкам свою карету, но и – что было просто невыносимо – терпеть все неприятные последствия такого повышенного внимания к ним; дай Бог, чтобы подобное недоразумение больше не повторилось, а то вдруг золовкам понравится ездить с ней к общим знакомым? Конечно, она с легкостью отыскала бы повод отказать им об этом, но рано или поздно ее могли неправильно понять в свете.

Тем временем Марианна уже привыкла каждый вечер выходить в свет. Правда, ей было совершенно всё равно, где бывать. Она быстро собиралась на каждый званый вечер, хотя и не испытывала даже малейшего удовольствия от этих вечеров и порой даже не спрашивала сестру, куда они сегодня идут.

К своим нарядам и внешности она стала абсолютно равнодушна, что сразу же заметила мисс Стиллс. Ничего не укрылось также и от юрких глаз Люси, которая увидела и выспросила все. Это было так неприятно, потому что Люси и так уже знала слишком много о Марианне и могла с закрытыми глазами перечислить сколько стоит каждый бант на платье второй мисс Дэшвуд и сколько нижних юбок она сегодня надела. И все же мисс Стиллс не без интереса узнала, почем нынче обходится прачечная в неделю, и сколь ежегодно Марианна тратит на себя. Говорить на эти темы было неприлично, но Люси, каждый свой вопрос украшала очередным лукавым комплиментом. Вообще Марианна была потрясена такой бестактностью, тем более что после проверки цены и качества ее нижнего платья, цвета ее ботинок и стоимости укладки ее волос она услышала в ответ только одну банальную фразу, что «она выглядит очень изящно и, наверное, разобьет ни одно мужское сердце».

После такого напутствия Марианна так обрадовалась приезду своего несносного старшего брата, что сразу же прыгнула в его экипаж и с удовольствием отправилась на музыкальный вечер, куда их пригласили вчетвером.

Частный концерт не произвел на нее впечатления. Гостей было много, и как это часто бывает, одни кое-что смыслили в музыке, другие не разбирались вовсе. Но все в один голос сказали, что это было лучшее представление в Королевстве.

Так как Элинор не была музыкантом и не умела притворяться, то она не столько слушала, сколько смотрела вокруг: сначала на большое пианофорте, которое ее впечатлило своими габаритами, потом перевела взгляд на арфу и виолончель, и, наконец, увидела поблизости группу молодых джентльменов, среди которых она узнала человека, рассказывавшего им как-то с сестрой в магазине Грейса о необходимости золотой зубочистки в футляре. Она почувствовала, что он общается с ее сводным братом, как старый приятель и уже через несколько минут брат и незнакомец сами подошли к ней, и мистер Дэшвуд представил ей своего друга – это был мистер Роберт Феррарс.