Джулия Джастис - Тайна мадам Лефевр

– Дело не в этом. Я просто лучше себя чувствую, когда ты рядом.

Макс, с улыбкой наблюдающий за обменом репликами, произнес:

– Тебе не о чем волноваться, Уилл. Кэро позаботится о мадам еще лучше тебя. Мадам, вы выглядите изнуренной, почему бы вам не отдохнуть перед ужином? А тебе, Уилл, уж не обижайся, после разговора со мной не помешает принять ванну.

– Идемте со мной, мадам, – подхватила Кэро. – После напряженной скачки нет ничего более расслабляющего, чем понежиться в горячей водичке. Я распоряжусь, чтобы наверх доставили чай и печенье, до ужина вам нужно подкрепиться. А с вами, джентльмены, мы увидимся позже.

Элоди позволила хозяйке дома увести себя из комнаты. Миновав коридор и поднявшись по ступеням на второй этаж, они оказались в просторной спальне, окна которой выходили на лужайку. На горизонте виднелись силуэты конюшен.

Кэролайн Рэнсли сразу же понравилась Элоди. У этой женщины было крепкое мужское рукопожатие, одевалась она просто, говорила сдержанно и прямолинейно, как очень уверенный в себе человек, которому не нужно производить впечатление на окружающих.

Элоди очень удивилась, хотя Уилл и предупреждал, что, по словам кузена, Макс женился на женщине, которая была «совершенно не в его вкусе». Она определенно отличалась от прекрасной, соблазнительной Юлианы фон Стенхофф, очень дорогой куртизанки, являвшейся любовницей Макса во время Конгресса в Вене. Та дама никогда не вышла бы приветствовать гостей в простом платье и уж точно не упустила бы возможности очаровать такого красивого мужчину, как Уилл.

Подумав об этом, Элоди еще больше прониклась симпатией к Кэролайн. Однако не сомневалась, что та переменит свое к ней отношение, как только Макс сообщит, кого именно принимает под своей крышей.

Жестом пригласив Элоди в кресло с высоким подголовником, Кэролайн стала давать указания слугам, уже вносившим в комнату большую медную ванну. Кухарка тем временем принялась разводить огонь. Минуту спустя появился дворецкий. Поставив поднос с чайными принадлежностями на боковой столик, он удалился; на его месте тут же возникла горничная с усыпанным веснушками лицом. Внеся седельные сумки Элоди и присев перед ней в реверансе, она предложила:

– Почту за честь постирать ваши вещи, мадам.

– Отличная идея, Далей, – одобрила миссис Рэнсли. – Проведя в дороге столь продолжительное время, вы, должно быть, исчерпали запас чистого белья. – Окинув Элоди внимательным взглядом с головы до ног, она добавила: – Вы стройнее меня, но обе мы довольно высокие. Я с радостью одолжу вам кое-что из своей одежды, пока ваша будет сушиться.

Мысль о чистой нательной сорочке, несомненно, новой, не заношенной почти до дыр, показалась Элоди такой же притягательной, как и купание в горячей ванне.

– Как это мило с вашей стороны, мадам Рэнсли, и с твоей, Далей.

Это предложение лишь подтвердило подозрение Элоди о том, что жене Макса, женщине прямолинейной и напрочь лишенной дипломатических навыков, ничего не известно о том, какую роль сыграла она в судьбе Макса, в противном случае она не выказывала бы ей такое радушие. Элоди захлестнуло чувство вины. Она понимала: нужно все рассказать Кэро, прежде чем та сделает ей еще больше добра, но не знала, с чего начать, поэтому молча наблюдала за тем, как та наливает дымящийся чай.

– Это поможет вам согреться. Какой сегодня выдался сырой день! И это в середине лета! Проведя столь долгое время в седле, вы, должно быть, продрогли до костей.

Пробормотав слова благодарности, Элоди сделала глоток. Раздался стук в дверь, и в комнату вошла пожилая женщина со свертком на руках.

– Далей сказала, что вы здесь, миссис Кэро, и велели принести юного господина, как только он проснется.

– Эндрю, любовь моя! – воскликнула миссис Рэнсли, с улыбкой принимая туго спеленатого малыша.

Ахнув, Элоди стала пристально всматриваться в личико ребенка. Ее рука разом ослабела и со стуком опустила чашку на блюдце.

Перед ее мысленным взором быстро замелькали образы, пронзительно-черные глаза, розовый ротик и машущие в воздухе ручки – новорожденный Филипп познает мир. Неуверенные первые шаги в девять месяцев, похожие на походку пьяного матроса, – Филипп вознамерился ходить прямо. Подвижный ребенок, задерживающий любопытный взгляд на всем, что привлекало внимание, и без устали спрашивающий: «Что это такое? Что оно делает? Почему?»

И наконец, мальчик, которого она оставила, сосредоточенно расставляющий солдатиков на воображаемом поле битвы.

Напрасно Элоди считала, что худшее позади. Притаившаяся в засаде боль, казалось, только и ждала подходящего момента, чтобы покинуть укрытие и нанести новый сокрушительный удар. Элоди не могла ни перевести дыхание, ни сдвинуться с места. Она продолжала смотреть во все глаза на прекрасного малыша миссис Рэнсли, символизирующего собой все то, чего сама она недавно лишилась.

– Что такое, мадам? – сквозь стоящий в ушах рев до Элоди донесся голос миссис Рэнсли, которая смотрела на нее с тревогой. – Вам нехорошо?

Элоди попыталась взять себя в руки.

– Нет-нет, я в порядке, правда. – Трясущимися пальцами она поднесла чашку ко рту и сделала решительный глоток.

– У вас есть дети, мадам?

Элоди кивнула:

– У меня есть сын. Был сын, – уточнила она, плотно сжимая губы, чтобы подавить рыдание.

Лицо миссис Рэнсли исказилось от беспокойства, и она крепче прижала к себе своего малыша.

– Он умер? Какой ужас!

– Нет, он жив. Но живет в Париже. Другая леди заботилась о нем в те годы, что я была далеко. Она богата, родом из влиятельной семьи. Мой мальчик счастлив с ней, и она может многое ему дать, поэтому я оставила его с ней.

– Но вы тоскуете по нему, – мягко произнесла миссис Рэнсли.

– С каждым сделанным мной вдохом. – Несколько предательских слезинок все же выкатились из уголков глаз, и она поспешила смахнуть их. – Ваш Эндрю очень красивый малыш. Сколько ему?

– Сегодня исполнилось три недели. Он крепкий парень. Гордый папаша уже собирается приобрести ему первого пони.

Вспомнив о предательской лошадке-качалке со стеклянными глазами, Элоди ощутила укол в сердце.

– Ну, с этим можно и повременить еще несколько недель.

Магия новорожденного не отпускала ее.

– Можно? – спросила она, протягивая руку. Миссис Рэнсли кивнула, и Элоди погладила малыша по щечке. Тот немедленно повернул к ней ротик, и она дала ему пососать свой палец.

– И голоден всегда, точно так же, как его папа, – добавила хозяйка.

Немного пососав ее палец, Эндрю выплюнул его и наградил Элоди негодующим взглядом.

Миссис Рэнсли рассмеялась.

– Этот взгляд мне хорошо знаком. Нужно его немедленно покормить, в противном случае он продемонстрирует нам всю силу своих легких. А вот и ваша горячая вода, – добавила она, когда кухарка и два мальчика-помощника внесли тазы с дымящейся водой, чтобы заполнить ванну. За ними следовала горничная с чистым бельем и полотенцем наготове.