Джулия Джастис - Тайна мадам Лефевр

– Это правда? Ты уверен?

– Абсолютно уверен.

Ей не нужно делать признания. Она долго настраивала себя на такое развитие событий и теперь с трудом верила, что ей больше не грозит ни тюремное заключение, ни виселица.

– Что же теперь со мной будет?

Уилл сел на диван и, усадив Элоди рядом, взял ее за подбородок, глаза в глаза, глубоко вдохнув, произнес:

– Я хочу заботиться о тебе, Элоди. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была рядом.

– Милый Уилл, – прошептала она в ответ, свободной рукой проводя по его щеке. – Я тоже этого хочу. Я буду с тобой столько, сколько понадобится.

– Я хочу, чтобы ты всегда присутствовала в моей жизни, Элоди. Выходи за меня замуж.

– Замуж за тебя? – Подобной мысли не возникало даже в самых смелых ее фантазиях. Ее практичный французский разум противился союзу двух людей со столь разным социальным и материальным положением. – Это совершенно неразумно! – воскликнула она. – Я не принесу тебе ни наследства, ни семьи, ни связей. Тебе вовсе не нужно жениться на мне, Уилл. Я и так останусь с тобой столько, сколько пожелаешь.

– Я никогда не смогу быть в этом полностью уверен. Ночью ты возносишь меня на вершину блаженства и даришь наслаждение, о котором я не смел мечтать, а утром – пф-ф-ф! – исчезаешь, не сказав ни слова.

Почувствовав укол вины, Элоди послала Уиллу укоризненный взгляд:

– Обстоятельства тогда были совершенно иными, ты же знаешь.

– Всю свою жизнь мне недоставало чего-то вот тут. – Он похлопал себя по груди. – Находясь в твоих объятиях той ночью, когда мы уехали из Парижа, осознал: я нашел то, что искал. Почувствовал себя цельным и не хочу снова лишиться этого.

Он внимательно всматривался в ее лицо, будто ожидая от нее схожего признания. Элоди чувствовала, что между ними существует прочная связь, гораздо более глубокая, чем просто физическое влечение, но в ее израненном, измученном сердце царило смятение. Лучше промолчать, чем признаться в любви, которой она, возможно, не испытывает, или ранить его неуверенностью.

Она отрицательно покачала головой:

– Это у тебя и так будет. Нам незачем жениться.

Уилл отстранился. Она поняла, что, как ни старалась избежать, причинила ему боль.

– Верно, я всего лишь незаконнорожденный сын распутника, в то время как ты дочь французского аристократа.

– Нет-нет! – перебила она. – Как тебе в голову могло прийти, что я ставлю себя выше тебя? Я действительно дочь французского аристократа, но у меня нет ни дома, ни титула, ни влиятельных родственников, ни денег. Это ты много выше меня, так как связан с богатой и известной семьей, в руках которой до сих пор сосредоточена огромная власть.

Похоже, ей удалось разуверить его, по крайней мере, выражение боли во взгляде пропало. Он наклонился к ее руке и поцеловал.

– Я хочу жениться на тебе, Элоди де Монтегю-Клиссон, сумеешь ты когда-либо полюбить меня или нет. Не давай окончательный ответ прямо сейчас. С тех пор как мы уехали из Вены, многое изменилось. Ты потеряла надежду, долгое время поддерживавшую в тебе жизненные силы, и теперь должна оплакать ее. Тебе нужно время на переосмысление, исцеление, обретение утешения. Только потом ты сможешь двигаться дальше. Я готов предоставить тебе времени столько, сколько нужно. Пойдешь ли ты за мной, позволишь ли заботиться о тебе? Я клянусь оберегать тебя так ревностно, что однажды ты перестанешь в страхе оглядываться через плечо, опасаясь угроз или преследований. Иди за мной без обязательств, по дружбе. Если же ты поймешь, что хочешь дальше жить без меня, я пойму и отпущу тебя. Никакого принуждения или обязательств.

На глаза Элоди навернулись слезы. Она не могла позволить ему совершить опрометчивый шаг, связав их судьбы законным образом, и намеревалась оставаться с ним так долго, как он пожелает.

– Никакого принуждения или обязательств, – повторила она. – Я пойду за тобой по доброй воле и буду рядом до тех пор, пока ты сам не прогонишь меня.

– В таком случае мы вместе навсегда, – сказал Уилл, целуя ее.

Солнечным утром месяц спустя Элоди прогуливалась по обширному саду Сэлмфорд-Хаус. С улыбкой опустилась на скамью, что стояла напротив розария. Ее любимый осенний дамасский сорт роз «Четыре сезона» источал благоухание, всегда оказывавшее на нее успокаивающее действие.

Этим утром она наслаждалась столь же полно, что и тем вечером, когда Уилл впервые привез ее во владения, приобретенные им недалеко от Ферла на южных холмах графства Сассекс. То был живописный край покатых холмов и лугов. Проведя по уютному каменному особняку и познакомив со слугами, Уилл вывел ее в сад.

Элоди восхищенно и радостно охала в каждой «секции» сада. Из прилегающей к библиотеке террасы с фигурно подстриженными тисами и самшитами они перешли к лугу, усеянному ирисами, маргаритками, душистым алиссумом, колокольчиками и львиным зевом. Далее начинался пестрый участок многолетних цветов, за которым следовали кусты барбариса, огород, засаженный овощами и травами, и, наконец, розарий, в котором еще цвели дамасские и китайские розы «Олд блаш», в то время как белые и галльские розы уже отошли.

Когда Уилл, наконец, уговорил Элоди вернуться в дом к ужину, уверяя, что умирает от голода, она обняла его и громко расцеловала.

– Какой восхитительный сад!

– Когда я задумался над тем, куда тебя везти, вспомнил, что агент показывал мне это поместье. Здешний сад такой же красивый, как тот, что был у лорда Сомервилля?

– О да! И много больше! Ты выбирал этот дом для меня?

– В твоей жизни было достаточно скорби, Элоди. Я хочу, чтобы ты почувствовала себя счастливой. – Он чмокнул ее в нос. – Клара взяла с меня обещание.

– Благодарю тебя, милый Уилл. Еще счастливее меня может сделать лишь одно.

С этими словами она взяла его за руку и увлекла обратно в дом, прошептав на ухо, что хочет продемонстрировать ему всю мощь своей благодарности. При этом призывно прижалась к нему всем телом, но Уилл отстранился и чопорно повторил то, что уже сказал по дороге в Сэлмфорд-Хаус: отныне они друг для друга только друзья, но не любовники.

Тогда Элоди ему, конечно, не поверила, так как мысль о воздержании и лишении себя радостей физической близости имела для нее не больше смысла, чем желание английского аристократа из известной семьи взять в жены изгнанницу без гроша за душой.

Поняв, что он не пошутил, она вовсе не пришла в восторг.

– Почему, Уилл? Я с радостью отдамся тебе, и мы оба испытаем наслаждение. Отчего ты отказываешься от этого?

– Я действительно хочу тебя каждой клеточкой. Но любовью я намерен заниматься с тобой, только когда ты станешь моей женой.

Она раздраженно вздохнула:

– Разве не женщине положено хранить целомудрие до тех пор, пока мужчина не соблазнит ее прелестями брака?