Сири Митчелл - Словно распустившийся цветок

– То же самое посоветовал мне и мистер Тримбл.

Она прищурилась:

– Теперь я стала ненавидеть его еще сильнее.

Я повернулась, чтобы уйти.

– Но, мисс Уитерсби, я должна рассказать вам о том, что узнала о…

Не говоря ни слова, я вышла вон. Что бы это ни было, оно может подождать до тех пор, пока я не разорву обе свои помолвки.

Сказать правду .

Это было легче сказать, чем сделать, потому что правда была не очень лестной. Несмотря на обвинения, которые я бросила в лицо отцу, адмиралу и мистеру Тримблу, правда заключалась в том, что к своей выгоде я играла с мистером Стенсбери и пастором, воспользовавшись их расположением. Именно это я и сообщила мистеру Стенсбери во время нашего с ним разговора, который состоялся в тот же день после полудня.

– К своей собственной выгоде. Понимаете?

– Да. Я понимаю не только это. Я осознаю, что поступил аналогичным образом и с вами, пытаясь очаровать и увлечь вас своими орхидеями и коряжником, чтобы вы сделали мою холостяцкую жизнь не такой одинокой. Так что мы можем смело сказать, что я использовал вас так же, как вы использовали меня.

– Я даже не подозревала о том, что мы с вами оказались настолько корыстными. А вы?

Он расхохотался.

– Вы сильно разочарованы?

Он долго смотрел на меня, прежде чем ответить:

– Да. Но, пожалуй, все-таки не настолько, как должен чувствовать себя отвергнутый жених.

Я не знала, то ли мне оскорбиться, то ли обрадоваться.

– Не представляю, что я теперь буду без вас делать. – Он со вздохом оглядел свою оранжерею.

– То, что я не выйду за вас замуж, вовсе не означает, что я не могу и дальше помогать вам, верно?

Лицо его просветлело:

– Полагаю, что так.

– Хотя… прямо сейчас я не смогу этим заняться, потому что мне еще предстоит отказать мистеру Хопкинсу-Уайту.

– Отвергнуть два предложения руки и сердца подряд? В один день? Наверняка это станет местным рекордом.

– Я знаю. – Слова мои прозвучали жалко и потерянно, да и чувствовала я себя не лучше.

Мистер Стенсбери выразительно выгнул бровь, и губ его коснулась легкая улыбка:

– В таком случае, я должен поздравить себя с тем, что ухаживал за первой красавицей сезона.

Из Оуэрвич-Холл я зашагала по дороге в сторону дома приходского священника, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться семенными стеблями по обеим ее сторонам, и вскоре оказалась на пороге жилища пастора. Я постучала, и изнутри донеслось приглушенное приглашение войти. Отворив дверь, я ахнула, увидев пастора. Он сидел на полу, окруженный грудами засушенных образцов.

– Мисс Уитерсби! Я не ждал вас так рано.

Он начал было вставать, но вместо этого я присоединилась к нему, опустившись рядом с ним на колени:

– Я знаю. Мне очень жаль, но…

– Но это вовсе не значит, что я не рад видеть вас. Вы сами видите, как вы мне нужны.

– Я все понимаю и, естественно, не возражаю против того, чтобы помочь вам… но я спрашиваю себя, а действительно ли вам нужна супруга.

– Уверяю вас, нужна. Имея на руках восьмерых детей…

– Вашим детям нужна мать, вам самому нужна помощь в работе с ботанической коллекцией, но – прошу прощения за свой вопрос – вы уверены, что вам нужна именно я ?

– Но я так счастлив и… польщен тем, что вы ответили мне согласием…

– Вот, кстати. Вчера я не отдавала себе отчета в том, что даю согласие на что-либо. Во всяком случае, на что-либо матримониальное.

Он растерянно заморгал, и глаза его расширились от удивления.

– Но, уверяю вас, я…

– Вы попросили меня помочь привести вашу коллекцию в порядок. И я согласилась только на это.

– Но я имел в виду…

– И я спрашиваю себя, мистер Хопкинс-Уайт, а действительно ли вы имели в виду что-либо еще?

– Что вы хотите этим сказать, мисс Уитерсби?

– Я думаю, что вам нужна помощница, которая помогла бы вам разобраться с коллекцией, а вашим детям нужна мать, однако настоящий ботаник вам едва ли пригодится. А я – ботаник… и всегда буду им, пусть даже вопреки замыслу Господа Бога нашего и природы.

– Когда вы говорите… Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, что будет лучше, если мы не станем сочетаться браком. Я полагаю, что вы должны жениться, когда встретите подходящую женщину, но эта женщина – не я.

Он вынул из кармана платок и промокнул им вспотевший лоб:

– Должен признаться, что испытываю облегчение.

– Облегчение? – Откровенно говоря, я ожидала проявления несколько иных чувств.

– Ох! Я не хотел обидеть вас. Я испытываю облегчение не из-за того, что вы отказались выходить за меня замуж, а оттого, что мне не придется усиленно заниматься своей коллекцией.

– Усиленно заниматься своей…

– Нет, я бы не забросил ее совершенно, вы же понимаете. Разумеется, я совершал бы регулярные выходы в поле, но теперь… Я имею в виду, раз уж вы не ожидаете этого от меня…

– Вы хотите сказать, что женились бы на мне, чтобы изобразить интерес к тому, что вас на самом деле совершенно не интересует?

– Я бы не был столь категоричен. Не то чтобы совершенно не интересует. В конце концов, я – приходской священник. И я должен испытывать преклонение перед созданиями Божиими, это входит в мои служебные обязанности, так сказать.

– Но разве обязательно общаться иносказательно, посредством цветов? Почему некоторые из нас, подобно вам, не могут черпать вдохновение в обычных словах? То, что нам требуется иллюстрировать на примерах, вам открывается во всей ясности и полноте. Полагаю, вы можете этим гордиться.

В глазах его вспыхнула благодарность.

– Разве вы опозорите своего Создателя, если станете заниматься тем, что получается у вас лучше всего? Разве не будет афронтом как раз противоположная ситуация?

– Вы хотите сказать, что с этим я справляюсь из рук вон плохо? – Он обвел взглядом свою коллекцию, образцы которой валялись повсюду.

– Откровенно? Да.

Он улыбнулся.

Я тоже улыбнулась.

А потом мы оба начали смеяться.

Некоторое – весьма изрядное – время спустя, когда мы вытерли с глаз слезы, он предложил мне руку и помог встать.

– Пастор, не влюбленный в ботанику? Вы действительно полагаете, что такое возможно и допустимо?

– Если он – пастор, который читает восхитительные духоподъемные проповеди и воспитывает восьмерых детей, то он вполне оправдывает свое призвание и предназначение. Те же, кто вздумает критиковать вас за то, что вы не занимаетесь своей коллекцией, – ханжи и невежи.

Он вновь окинул взглядом образцы растений и листы бумаги, разбросанные по полу.

– Какой беспорядок я здесь устроил. Полагаю, здесь нет ничего, что стоило бы спасать?

– Я думаю, что нет. Совершенно точно, нет. – Наконец-то я могла высказать свое мнение прямо и откровенно.