Ксения Мирошник - Сквозь века

— Я никогда даже не думала, что могла быть плохой. Ты знаешь… я считала, что вела когда-то довольно тихую жизнь, у меня была семья…

Артур мигом оказался рядом, обнял за плечи и просто позволил выговориться, крепко прижимая к себе мое дрожащее от слез тело.

— Раньше часто фантазировала о прошлом. — Я вновь подняла голову и даже горько улыбнулась. — Мне виделись родители. У меня ведь должны были быть родители? Я не вспоминала лиц, никогда, но почему-то слышала смех отца, а еще чувствовала тепло маминых рук. Ты скажешь, что я сумасшедшая, но иногда мне снился их запах. И тогда я просыпалась счастливой, способной прожить еще один новый день. Я придумывала себе занятия и даже подруг, которые могли бы окружать меня в прошлом. Одна из них всегда напоминала Фредди, может, поэтому я ее так полюбила, когда встретила наяву. Но я никогда не думала, что могла быть причиной чьей-то гибели, Артур! Я все еще слышу собственные слова! Слышу, как умоляю Томаса простить меня, и вижу, как его убивают из-за меня! Это невыносимо, Артур! Что такого я могла сделать, чтобы человека, за которого я собиралась замуж, так жестоко и безжалостно забили до смерти? Кто я, Артур? Что я за человек?

Последние слова почти прошептала, хватаясь за высокий воротник блузки и оттягивая его, как совсем недавно делал инспектор. Мне стало душно. Настолько, что голова пошла кругом. Я резко вытащила шпильки из волос, позволив им густыми локонами улечься на плечах, запустила в них руки, и прошлась пальцами по коже, чуть надавливая.

— А теперь послушай меня, Ада! — сурово начал Артур, и я впервые слышала сталь в его голосе. Чуть было вновь не усмехнулась печально, вспомнив, что меня даже не Адой зовут, но промолчала. — Во-первых, ты увидела лишь часть прошлого. Кусочки, можно сказать, вырванные из контекста. Ты не можешь с уверенностью сказать, что там произошло в действительности и что именно послужило причиной гибели твоего жениха. Звучит странно, и я до сих пор никак не осознаю, но с того времени прошло уже больше столетия! Мир был другим. Правила, порядки…

— Люди только остались все теми же…

— Возможно, — кивнул Артур, вновь усаживаясь напротив и чуть сбавляя тон. — Во-вторых, есть же вероятность, что ты сделала что-то… скажем так, не особо разумное, только из лучших побуждений. Это ведь могло быть и случайностью или всего лишь недопониманием.

Я попыталась оспорить его слова, но Артур не позволил:

— И в-третьих, человеческая натура имеет обыкновение проявлять себя независимо от памяти, окружения и прочего антуража. Если бы в тебе были какие-то неприглядные качества, скажем, алчность, завистливость, агрессивность или что-то подобное, они бы не оставили тебя вслед за памятью. Ты все равно проявляла бы их так или иначе.

— Ты действительно так думаешь? — с неожиданной надеждой спросила я.

— Я уверен, что нельзя вот так перемениться. В прошлом, возможно, ты и совершила какую-то ошибку, но наверняка по незнанию, а не преследуя выгоду. — Мужчина сжал мои пальцы, вынуждая заглянуть ему в глаза, и слабо улыбнулся уголками губ. — Давай сначала разберемся в том, что произошло на самом деле, и уже потом будем делать выводы. Торопливость в таких делах еще никому не приносила пользы. Тут нужна холодная голова.

Я задумалась над словами Артура. Он был прав, или мне отчаянно хотелось, чтобы он оказался прав. Я отреагировала очень эмоционально, и как результат — истощение. Но очень сложно было бы отнестись к тому, что я видела иначе, учитывая, как именно все это произошло. Меня занимал вопрос, почему сейчас? Почему воспоминания начали возвращаться именно сейчас? Появление сапфира запустило цепочку всех этих событий или что-то другое? Может, я сама смогла приблизиться к чему-то из прошлого и уже это стало толчком для воспоминаний, затаившихся на целых двадцать пять лет?

Спокойно размышляя над этим, я будто очнулась. Навалилась чудовищная усталость, или я ее прежде просто не замечала, и даже появилось нечто похожее на чувство голода.

— Ты прав, — сказала я инспектору и снова посмотрела на него со всей возможной признательностью. Этот мужчина был послан мне свыше, иначе я никак не могла объяснить встречу с ним. — Прости, что вела себя подобным образом и вынудила нянчиться со мной, как с ребенком.

— Ты далеко не ребенок, Ада, — ласково сказал он. — Ты мужественная молодая женщина, которая получила много ударов судьбы за очень короткий срок. Я могу лишь восхищаться тобой и гордиться тем, что ты рядом и даришь мне свою привязанность.

Как странно устроен мир, он будет рушиться, уходить из-под ног, гореть синим пламенем или утопать во вселенских водах, но стоит одному-единственному человеку, который поселился в твоем сердце, взглянуть с любовью и сказать теплые слова, и жизнь начинает играть другими красками. В ней вновь появляется утраченный смысл, душа мигом расцветает, и все вокруг перестает быть таким устрашающим. Появляется ощущение, что нет таких преград, которые невозможно преодолеть.

— Мы все выдержим, — тихо сказал Артур, будто прочитав мои мысли, и приложил мою ладонь к своей щеке, а потом прикрыл глаза, наслаждаясь теплом. — Справимся со всеми трудностями. Ты только верь.

Мы ненадолго застыли во времени и пространстве, не желая отпускать прекрасный момент единения. Однако ночь брала свое и, заставив меня все же выпить чай и съесть хоть одну булочку, которую Артур собственноручно намазал маслом и украсил сыром, инспектор велел мне ложиться спать. Один из юношей, обслуживающих вагон, проворно приготовил наши постели, которые располагались в соседних комнатах, разделенных лишь перегородкой, после чего я переоделась за ширмой и с удовольствием легла. Сон пришел почти мгновенно, унося измученную меня в царство подсознательных фантазий.

Мне снился Томас Марлоу, его красивые глаза и улыбка, благодаря которой на щеках появлялись волнующие ямочки. Томас был молод, полон сил и очень красив. Во сне я ощущала себя очень уютно рядом с ним, легко и весело. Я видела любовь в его взгляде, чувствовала нежность неловких прикосновений и умилялась его смущению.

Однако во сне я четко видела, что мой жених из прошлого менялся во время работы. Становился очень серьезным и даже немного отрешенным. На лбу залегала глубокая складка, брови сдвигались к переносице, а глаза ничего больше не видели, кроме украшения, над которым он работал. Оказывается, я любила наблюдать за процессом создания нового аксессуара, но только за этим. Как вкладывалась в него чужая магия, проклятие, пророчество или что-то еще, Томас смотреть не позволял.

Сон получился обрывочным, состоящим из кусочков, то веселых и радостных, то не очень. Прежде чем проснуться, я увидела глаза Томаса близко-близко. Он обхватил мое лицо обеими руками и вынудил внимательно слушать: