Юлия Григорьева - Насмешка

Решив не смущать Лиаль восторженными эпитетами, как того требовал этикет при беседе с благородной лаиссой, мужчина решил заговорить о самом незначительном, о погоде.

- Святые в этом году щедры на непогоду и снег, - с улыбкой произнес Гаэрд.

- Да, - кивнула Лиаль. – Весьма щедры.

Ласс Дальвейг прикусил нижнюю губу, чтобы не хмыкнуть, глядя на то, как лаисса Ренваль делает жадный глоток хмельного напитка.

- Осторожно, благородная лаисса, хмель бывает коварен, - заметил мужчина, весело поблескивая глазами.

- Ах, не учите меня, благородный ласс, я уже не дитя, - отмахнулась Лиаль и спохватилась. – Я хотела сказать, что немного знакома со свойствами хмеля.

- Я понял вас, лаисса Ренваль, - кивнул Гаэрд. – Вы уже в том возрасте, когда женщинам дозволено посещать пиры.

Лиаль вскинула голову и удивленно посмотрела на гостя.

- Женщинам? – переспросила она. – Почему женщинам?

- Но вы же женщина, дорогая моя лаисса, - заметил ласс Дальвейг.

Должно быть, хмель уже завладел ею, коли супруга наместника возмущенно воскликнула:

- Да с чего вы взяли?!

Гаэрд насмешливо изломил бровь, не сводя искрящегося весельем взгляда с лаиссы Ренваль. Лиаль досадливо нахмурилась, отчаянно ругая себя. Что на нее нашло?! Отчего это негодование? А кто же она, коли не женщина? Бросив вороватый взгляд на ласса, Лиаль в конец смутилась, рассмотрев его веселую улыбку.

- Да, я женщина! - вышло чересчур гордо, даже высокомерно.

- Бесконечно рад этому, - ответил мужчина, склоняя голову и пряча улыбку.

- Ах, прекрати издеваться надо мной, ласс Дальвейг! – воскликнула Лиаль. – Вы же видите, я словно в огне…

Она осеклась и спрятала глаза. А когда осмелилась снова взглянуть на своего гостя, он уже не улыбался. Внимательный взгляд мужских глаз не таил в себе насмешки, он был добрым, даже ласковым. Заметив, что на него смотрят, Гаэрд вновь склонил голову:

- Прости меня, благородная лаисса. Я ни в коей мере не хотел огорчить вас. Ежели вас смущает мое общество, то я немедленно…

- Нет! – поспешность нового восклицания вернуло смятение. – Не уходите, - совсем тихо произнесла Лиаль.

За столом воцарилось молчание. Девушка готова была провалиться сквозь землю, ругая себя, на чем свет стоит. Ну, когда же, когда она поумнеет?! То языком своим роет собственную могилу, то несет всякую чушь. Что теперь о ней думает благородный ласс? Да уж лучше бы она осталась в своих покоях, занимаясь рукоделием. Так нет же, толкнул под руку Нечистый. И что из этого вышло…

- Вы любите снег? – мягкий, обволакивающий душевной теплотой, голос ласса Дальвейга вырвал Лиаль из пучины самобичевания. – Признаться, я больше люблю весну, когда распускается зелень. Тогда воздух наполняет такой умопомрачительный запах возрождающейся жизни. Хотя стоит признать, в зиме есть своя прелесть.

- Мы с Ригнардом, когда были детьми, подолгу катались с горки, которую нам насыпали рядом с отчим замком, - улыбнувшись, ответила Лиаль. Заметив вопросительный взгляд Гаэрда, девушка пояснила. – Ригн – мой старший брат. Он, я и несколько детей черни, нас невозможно было дозваться. Должно быть, от нашего визга даже у Святых закладывало уши.

Ласс Дальвейг негромко рассмеялся, любуясь улыбкой смущенной, но расслабившейся лаиссы.

- Думаю, зимой Святые затыкают уши, потому что детский визг несется к ним со всех концов земли, - сказал мужчина.

- Значит, зима – пора, когда Святые глухи и не слышат молитв, - Лиаль вдруг отвернулась, пряча одинокую слезу.

- Молитвы шепчет душа, Лиаль… лаисса Ренваль, - возразил Гаэрд. – Глас души наши Защитники не могут не услышать.

- Вы так думаете? – девушка доверчиво взглянула на ласса, и он чуть подался вперед.

- Уверен, - кивнул Гаэрд.

Их взгляды встретились, переплетаясь в связующий жгут, протянувшийся между молодым мужчиной и юной девушкой. Лассу Дальвейгу вдруг захотелось обнять благородную лаиссу, согреть ее и не отпускать, пока из ее глаз не исчезнет печаль, которую мужчина уже не раз замечал. Лиаль прерывисто вздохнула, ощутив, что захлебывается весенней зеленью мужских глаз. Ей нестерпимо хотелось, провести ладонью по щеке Гаэрда, прижать голову к его груди и слушать, как бьется молодое, полное сил сердце…

Звон блюда, выскользнувшего из рук слуги, заставил их очнуться и отпрянуть в стороны, потому что мужская ладонь почему-то накрывала женские пальцы, а тела склонились навстречу друг другу, так и не разорвав сплетавшихся взглядов. Осознав все это, мужчина и девушка отвернулись, скрывая неловкость и смятение.

- Простите, - севшим голосом произнес Гаэрд, но Лиаль перебила его, заговорив чересчур весело и громко.

- А вы катались на горке, ласс Дальвейг?

Он на мгновение замер, остановленный неожиданным сейчас вопросом, затем снова рассмеялся и склонил голову:

- Не миновал столь милого сердцу занятия. Мои братья, я и наша сестрица частенько придавались этой забаве. Как и скольжению по реке, скованной на зиму льдом, пока…

Мужчина оборвал себя, на мгновение нахмурившись, но быстро отогнал с высокого чела невольное облако и вновь улыбнулся.

- Все-таки в зиме много прелести, особенно в детстве. Вы кидались с братом снежками, лаисса Ренваль?

- О, да! – воскликнула Лиаль, звонко рассмеявшись. – Однажды Ригн не слишком удачно кинул в меня снежок, и я дней пять ходила с заплывшим глазом. Мое лицо украшал синяк, будто я какой-нибудь сорванец. Батюшка тогда задал брату трепку, но он и сам был столь расстроен своей выходкой, что успокаивал не он меня, а я его.

- Вам совсем не идут синяки, Лиа, - засмеялся в ответ благородный ласс, забывшись настолько, что уменьшил имя лаиссы так, как дозволено лишь близким людям. – Ох, да что же со мной такое, - с досадой произнес Гаэрд и увидел насмешливую улыбку девушки. Мужчина поймал себя на том, что ему до невозможности уютно рядом с благородной лаиссой. И неведомый, ни разу еще невиданный, муж даже не вспомнился ему в это мгновение, как позабыла о супруге и сама лаисса.

- Вы не можете знать, ласс Дальвейг, идут ли мне синяки, или же нет, - весело возразила Лиаль. – Вы меня с ними никогда не видели.

Мысль о том, что скоро мужчина и вовсе не будет видеть лаиссу Ренваль, как и она его, пришла в голову обоим, убивая вспыхнувшее веселье. Они замолчали и некоторое время пытались вернуться к остывающим блюдам. Однако молчание казалось еще более тягостным, и Лиаль решилась возобновить беседу.

- Ласс Дальвейг, - позвала она сотрапезника, откладывая в сторону нож. – Ваша сестра, она замужем?

Зачем лаисса спросила об этом? Лиаль тут же нашла ответ на этот вопрос, ей хотелось услышать, что род Дальвейг заботится о женщинах, рожденных в их доме. В конце концов, обычай почитать лишь тех женщин, которые становились женами и матерями забывался, сменяясь на иные ценности. Еще со времен Галена Первого многие устои поменялись, как и законы, касавшиеся домашнего быта и даже права наследования. Потому, Лиаль очень хотелось услышать, что своей дочери отец Гаэрда выбрала супруга по сердцу… хотя бы того, кто уважает урожденную лаиссу Дальвейг…