Юлия Григорьева - Насмешка

- К сожалению, ласс пока не может молиться, - улыбнулась в ответ Лиаль. – Буду молиться я, чтобы Святые скорей исцелили его.

- Да, лучше бы ему покинуть замок до возвращения господина, - нахмурился лекарь. – Но, опасаюсь, что к тому времени он еще не будет готов сесть в седло.

Лаисса упрямо поджала губы. Супруг желал подружиться с ней, вот пусть и проявит человеколюбие.

Глава 7

Метель выла уже четвертый день, все более напоминая сорвавшегося с цепи пса. Ветер кидался на крепостные стены, словно хотел подхватить замок Ренваль, закружить его в белоснежном вихре и унести с благословенных земель Валимарского королевства. Вой в трубах порой казался и вовсе потусторонним, вызывая тоску в душах обитателей замка. Стража теперь больше отсиживалась в караульных башнях, не спеша выйти на стены. Да и кому взбредет в голову приблизиться к замку, когда дорогу замело настолько, что рискнувший выбраться за ворота конюх Ранс, утонул почти по пояс и поспешил вернуться под укрытие надежных каменных стен, пока его вовсе не замело. Обитатели замка Ренваль оказались пленниками в осажденном Зимой замке.

Гаэрд Дальвейг, стоявший возле окна, зябко поежился и вернулся к камину. Мужчина подкинул поленьев, поворошил уже прогоревшие угли кочергой и сел в кресло. Поставив локти на подлокотники, он переплел пальцы под подбородком и вытянул ноги, погружаясь в невеселые думы. Долг, увеличенный благодарностью лаиссе Ренваль и нежеланием доставлять ей неприятности, велел спешно покинуть замок наместника. Но погода упорно не отпускала благородного ласса, будто взъярилась на него за намерение уйти на следующий день после той вечерней трапезы, когда Гаэрд открыл в себе не простую признательность хозяйке замка, но и нечто большее, что не могло иметь право на существование.

К тому же раны его уже зажили настолько, что ласс Дальвейг мог ослушаться лекаря и исполнить предназначение. Меч Святого Защитника Хальдура все еще ждал часа, когда будет доставлен к месту своего хранения. Где-то там, в снежной пелене, затаился враг, ожидавший своего часа, когда долгожданная пожива придет ему в руки, и этого Гаэрд допустить не мог. Его честь и доброе имя зависели теперь только от того, как он исполнит поручение.

Мужчина скосил глаза на меч, лежавший на столе. Простой с виду меч, отличавшийся от прочих разве что рукоятью, не мог привлечь внимания вора, не знавшего, что за клинок хранил младший ласс Дальвейг. За сохранность реликвии в замке Ренваль Гаэрд был спокоен. И он мог бы позволить своим ранам затянуться настолько, чтобы уверенно встать против злодеев, если те вновь осмелятся приблизиться, но слова барда смутили сердце мужчины.

Сразу вспомнились намеки Мальги, что лаисса несчастлива в этих стенах, что наместник суров и желчен, и он не одобрит решения супруги принести в его замок пусть и раненого, но постороннего мужчину. Так же вспомнил он и о том, что ласс Ренваль отбыл в Фасгерд в тот день, когда сам Гаэрд был найден в лесу. Прикинув время и расстояние, ласс Дальвейг подумал, что до возвращения наместника еще не менее двух-трех недель, ибо непогода сильно замедляла путь. Стало быть, у него было время, но неприятное чувство тревоги и забота о Лиаль вынуждали отправиться в путь.

Благородный ласс даже сообщил о своем желании хозяйке замка, как только узнал, что госпожа проснулась, отправив ей небольшое послание через Мальгу. Лиаль спустилась вскоре после того, как узнала о намерении гостя. Девушка была слегка бледна и явно встревожена. Она некоторое время подыскивала слова, чтобы остановить ласса, но неожиданно поднялся ветер, и метель обрушила весь свой гнев на замок Ренваль.

- Видно, Святым не угодно, чтобы вы нынче отправлялись в дорогу, ласс Дальвейг, - с фальшивым сожалением произнесла благородная лаисса, и Гаэрд покосился на меч.

После этого девушка ушла, а мужчина присел на край стола, в задумчивости поглаживая рукоять реликвии.

- Что ж, коли Покровителям угодно задержать меня здесь, тогда уж пусть они не откажут в милости и так же задержат наместника Ренваля, - усмехнулся он, сжимая в ладони холодную рукоять.

Он вытянул древний меч из ножен, ласкающим движением ладони провел по клинку, вспоминая, как легко было сражаться им. Меч никто не затачивал, он выглядел совершенно новым, словно только что был откован и заточен. Вытянув руку с клинком, Гаэрд прищурил один глаз, после сделал резкий выпад, и раны заныли, отдаваясь неприятной, но терпимой болью. Закусив губу, ласс проделал еще несколько выпадов, после усмехнулся и поднял глаза к потолку:

- Во славу прекрасной дамы, - тихо произнес он и убрал меч в ножны, склонив перед клинком голову. С того дня Гаэрд вернулся к восстановлению потерянной за время недуга силы.

Пожалуй, единственный человек, который радовался метели, была Лиаль Ренваль. Она улыбалась, слушая завывания ветра, даже хлопала в ладоши, когда ненастье особенно расходилось. А свою служанку и вовсе перепугала восклицанием:

- Какая же стоит чудная погода!

Девушка покосилась на госпожу и незаметно коснулась своего оберега. Чудны дела ваши, Святые. Хозяйка, то ли умом тронулась, то ли ведьма, коли уж сияет, словно перстень наместника на солнце. Но Лиаль не обращала внимания на служанку, с довольной улыбкой потирая руки. Метель – это хорошо, прекрасно, великолепно! Не приедет ненавистный супруг, но, главное, не уедет ласс Дальвейг…

Святые Защитники! Если бы кто-то знал, как перепугалась благородная лаисса, прочтя послание от своего гостя. Она сразу представила, каким пустым и унылым станет замок, когда его стены покинет зеленоглазый мужчина, исчезая за воротами на своем верном Ветре. Забыв об осторожности, Лиа бросилась в покои Гаэрда, ни на мгновение не задумываясь о том, что может подумать челядь. И как же сложно было придумать повод, из-за которого благородный ласс должен остаться. Однако Покровители пожалели бедную Лиаль, ниспослав на землю снег и ветер. Его завывания, показались лаиссе Ренваль нежнейшей мелодией.

Вот уже несколько дней погода не желала утихомириваться, неизменно радуя юную лаиссу. И пусть она почти не видела Гаэрда за эти дни, но ей хватало знания, что он рядом и все еще не может покинуть замок. Девушка читала, вышивала, слушала барда, прохаживалась по галереям своей половины, но никак не могла найти новый повод для продолжительной встречи с гостем.

Вторая совместная трапеза могла разозлить наместника. Оправдать первую его супруга могла скукой, вторая была за пределами добропорядочного поведения замужней дамы, впрочем, незамужней так же. Все-таки застолье полагалось устраивать мужчинам, женщины могли на них лишь присутствовать. Не в танцевальную же залу приглашать ласса! К тому же девушку обижало то, что Гаэрд, как гость, мог бы обратиться к ней с какой-нибудь надобностью, чем дал бы им обоим возможность увидеться. Но ласс Дальвейг сидел в отведенных ему покоях и никаких нужд не имел.