Надежда Волгина - Золушка Xy [СИ]

— Как же я люблю тебя! — с явным облегчением в голосе сказал Илья. — Ты — самая лучшая женщина на свете.

— Некоторые с тобой не согласятся. Например, Денис Матвеевич. Для него самая лучшая женщина — Вероника. Он только и делает, что говорит о ней.

Через некоторое время, когда вещи были собраны, и молодые люди выходили из больницы, Александра спросила у Ильи:

— А когда мы должны прибыть на Титикаку?

— Я обещал Маврусу, что буду в конце октября. На первой неделе ноября празднуется День Пуно, помнишь, я рассказывал тебе? Так вот, на этом празднике он хочет официально провозгласить меня вождем. А перед этим предстоит церемония посвящения непосредственно в племени.

— Значит, времени у нас достаточно. Все успеем сделать перед отъездом, — размышляла Александра. — Кроме того, пятнадцатого октября в Мэрии состоится благотворительный бал, на котором я бы хотела побывать, — она сразу погрустнела, и глаза наполнились слезами. — Это традиция. Мы с родителями каждый год присутствовали на нем. А в этот раз я хочу сходить туда в память о них, — она заплакала. — Никогда не думала, что потеряю их так рано и сразу обоих, — Илья прижал ее к себе, пока рыдания не прекратились. Александра посмотрела на него влажными от слез глазами и улыбнулась: — А еще я хочу сделать официальное заявление для прессы, — заметив недоуменный взгляд, пояснила: — Хочу объявить, что выхожу замуж и навсегда уезжаю отсюда. Ведь я — светская львица!

Молодые люди решили, что поживут пока у Карлова в доме. Александра захотела выставить все свое недвижимое имущество на продажу, а вырученные деньги пустить на благотворительность, которой она всегда активно занималась.

По дороге из больницы, они заехали за Ниньо, которая дожидалась их у Карякина дома, проводя уроки теоретической магии для Вероники. Она поставила себе целью, пока тут научить ту не бояться необычного. Для этого нужно было полностью изменить сознание бедняжки, внушая ей прописные истины. Видя, сколько работы предстоит, Ниньо решила не откладывать в долгий ящик и сразу занялась делом.

Подъезжая к дому, Илья удивился, каким запущенным выглядит сад. Его не было всего две недели, а все покрылось сорняком, трава на газоне сильно выросла, превращаясь в небольшие заросли, Олесин альпинарий производил унылое впечатление — цветы засохли, повесив головки, камни кое-где покрылись плесенью.

— Да, уж! Такое впечатление, что мы попали в заколдованное королевство, — тихо произнесла Александра. — Все такое унылое и даже зловещее.

— Могу быстренько привести все в порядок, — предложила Ниньо.

— Нет, не нужно, — остановил ее Илья. — Не нужно ничего делать. Этот дом уже не наш, и раз его хозяин хочет, чтобы все выглядело так, воля его, — жестокость в голосе не очень вязалась с добродушным нравом говорящего.

Не успели они выйти из машины, как навстречу выбежал взлохмаченный Эдуард.

— Слава Богу, вы приехали! — воскликнул он, чуть ли не бросаясь им на шею. — Не могу больше находиться один в этом дурдоме!

— Что тут происходит? — поинтересовался Илья.

— Идиотизм какой-то! — чуть не плача, рассказывал Эдуард. — Все время полно каких-то религиозных фанатов, которые чувствуют тут себя, как дома. Отец им все разрешает. Хозяйством занята самая рьяная из них. Готовит просто чудовищно, на кухне грязь, в комнатах тоже. Все время какие-то собрания. Вот и сейчас они сидят в гостиной и орут: «Выживем только мы! Все остальные умрут! Только наша вера истинная!».

Из гостиной, на самом деле, доносились какие-то голоса.

— Вот когда у тебя появилась возможность по достоинству оценить Веронику! — наставительно произнесла Ниньо. — Чего же ты тут сидишь? Почему не уходишь?

— А куда я пойду? — заскулил Эдуард. — Отец закрыл все счета. Ему теперь, видите ли, нужны деньги. Он их пачками жертвует секте. Бизнес в руках у брательника. А что мне прикажете делать?

— А ты не пробовал просить помощи у брата? — сурово спросила Александра.

— Просил, — взвыл Эдуард, — но он сказал, что сначала я должен все как следует осознать, а уж потом он подумает, что со мной делать.

— Молодец Лев, наш человек! — одобрила Ниньо. — Ты — мелкий пакостник, который всю жизнь только и делал, что занимался вредительством. А сейчас получаешь то, что заслужил. Даже папаша, который души не чаял в поскребыше, и тот отвернулся от тебя. Хотелось бы, чтобы все это тебя хоть чему-то научило.

— Да я все понял, — заныл Эдуард. — Я уже все осознал. Я так долго живу в этом кошмаре, который начался еще тогда, в Амстердаме. У меня больше нет сил.

— Не волнуйся, твой брат тебя не бросит, — сказала Александра. — В отличие от тебя, он порядочный человек. Пристроит тебя, когда сочтет нужным.

— И когда это он сочтет? Что, я так и буду тут загнивать, среди этого религиозного разврата? — в его голосе звучало отчаяние.

— Не переживай, — сжалился над несчастным Илья. — Какое-то время мы будем здесь. Значит, тебе не будет уже так страшно. А потом… Потом, я думаю все как-нибудь устроится.

Это был максимум того, что мог обещать Илья. Он понимал, что пройдет много времени, прежде чем Эдуард изменится, если это вообще случится. Слишком много тот унаследовал от отца. Мало хорошего было заложено у него в генах. Но кто знает… Жизнь меняет и не таких, все зависит от условий, в которых обитает человек. А Эдуард с рождения рос в микроклимате, способствующем растлению. Все его поступки одобрялись отцом, который имел очень слабое представление о морали.

Закрутилась череда приготовлений к отъезду. Илья уволился из больницы, окончательно осознав, что это не его. Александра передала бизнес в надежные руки. Ниньо почти все время проводила с Вероникой. Постепенно между ними установилось взаимопонимание. Ужас, который поначалу внушала набожной натуре джиниха, перерос в священный трепет, граничащий с уважением. Ниньо дозировано приучала Веронику к чудесам, не больше одного в день. Она старалась не делать ничего глобального, только так, по мелочи — свежие цветочки в вазе, любимые конфеты, чистые окна в квартире…

Илья с Александрой старались держаться особняком в доме Карлова. Собственно говоря, они только ночевали там. Но однажды Илья все-таки столкнулся с отчимом в гостиной, куда спустился за газетой, чтобы почитать на ночь.

— А вот и пасынок мой! — услышал Илья, наткнувшись на взгляд отчима. Тот сидел на диване в праздной позе и ничего не делал. Против обыкновения, в доме, кроме сектантки, что замещала роль экономки с пребыванием в постели хозяина, никого больше не было. По всей видимости, собрание сегодня проводилось в другом месте. Странно, что Карлов туда не пошел. — Чего смотришь? Да, это я, и никто иной. Что, отбил ты невесту у этого слизняка? В кого только пошел, нюня? Не везет ему с женщинами, — отчим хихикнул. — Вот и мать его тоже бросила. А ведь как любила. Просто души не чаяла. И бросила. Взяла и повесилась, дура, на нашей даче, — Карлов сейчас походил на сумасшедшего. Он смотрел не на Илью, а куда-то мимо него. Глаза были абсолютно лишены человеческих чувств. Они даже не вращались, как обычно, а неподвижно уставились в одну точку, не мигая. — И Эдьку бросила. Но тому-то было плевать на нее, он тогда только родился. А вот Льву нет. Я думал, что он последует за своей мамашей, в вечное царство. А он выжил… Только стал форменным идиотом, рохлей, неудачником. И сейчас в руках у него мой бизнес, дело всей моей жизни. Хотя нет, вся моя жизнь теперь в руках Господа нашего. Он распоряжается мною… — Карлов, казалось, больше не замечал Илью. А тот больше не желал ничего слышать. Молча взял газету со стола и вышел из гостиной, в полной растерянности от того, что услышал.