Надежда Волгина - Заземелье [СИ]

— Можешь не говорить. Я все равно узнаю, и тот, кто тебе помогал, будет наказан.

«Даже если этим кто-то окажется твоя мать?!» — хотелось выкрикнуть. Неужели Агата была права, и Филипп настолько жидок, что готов переступить даже через самого родного человека, который к тому же еще и любит его по-настоящему?

— Ладно, я здесь не для этого, — снова сменил он тему. — Через несколько дней ты предстанешь перед советом, на котором будет решаться, как именно тебя наказать за побег. Мне удалось уговорить их не помещать тебя снова в тюрьму. Но! — он сделал паузу и посмотрел на меня. Его черные глаза по-прежнему не выражали ничего. — Передвигаться ты можешь только внутри моего жилища. На все двери я наложил заклятие. Не хотелось прибегать к подобным мерам, но доверия к тебе больше нет. Покинуть мои покои у тебя не получится. На совет я тебя буду сопровождать лично, а дальше ты поступишь в распоряжение верхушки нашей общины. Твою дальнейшую участь будут решать они.

— А зачем ты это сделал?

Именно сейчас мне было жизненно необходимо услышать, какие мотивы двигали его поступками. Почему он решил спасти меня от тюрьмы, хоть, возможно, и на короткое время?

— Скажем так, я не равнодушен к женской красоте. А тюрьма неподходящее место для цветка.

Скажите пожалуйста. Как красиво звучит… и цинично. Какая разница, где увядать? Но вслух я этого спрашивать не стала. Большинство моих вопросов Филиппу оставались без ответа. Так какой смысл напрасно сотрясать воздух.

— А как же моя работа? — задала я вопрос, ответ на который меня не особо и интересовал. Подспудно мне хотелось подольше его задержать в своей комнате. Несмотря ни на что, меня влекло к нему. В душе еще сохранились остатки теплых чувств, что испытывала еще недавно. Да и все еще не хотелось верить, что он настолько плох, каким кажется.

— Эти дни ты работать не будешь.

— А процедуры?..

Я не просто так спросила об этом. Мне необходимо было увидеть Алексея, поговорить с ним. Он единственный хоть что-то отвечал мне. Да и можно было включить хитрость, приложить максимум усилий, чтобы вытянуть из него побольше информации.

— Я же сказал, что никуда за пределы моих покоев ты выйти не сможешь. Покинешь их только вместе со мной, через несколько дней.

Больше вопросов не осталось. Одно я поняла точно, что на какое-то время стала пленницей Филиппа. Ну что ж, это не самый плохой вариант, учитывая то, как я провела последние несколько дней.

— Ужин ты пропустила, — вновь услышала его голос. Смотреть на него уже мне не хотелось. — Я распорядился, чтобы тебе принесли его в комнату через десять минут. Постарайся ни с кем не разговаривать, — Филипп встал и направился к двери. — Прислуга предупреждена, что беседы с тобой запрещены. Очень надеюсь на твое благоразумие.

Дверь за ним бесшумно закрылась, а я продолжала тупо разглядывать ярко-малиновый цветок на клумбе, на которой только что сидел Филипп. Я пленница — певчая птица в золотой клетке, лишенная голоса. Сколько это продлиться, не знаю. Что ждет меня впереди, покрыто тайной. Но точно ничего хорошего. Ну хоть от похоти самцов в форме я на какое-то время избавлена. И на том спасибо.

Дверь тихонько отворилась, и вошла бледная девушка с большим подносом. Ее я здесь раньше не видела. Возможно, новенькая. Хотя, я же не знаю, насколько велик штат прислуги у Филиппа. Но судя по цвету лица, она точно не ублажительница.

Девушка поставила поднос на стол и, не говоря ни слова и не глядя на меня, удалилась. Как же мне хотелось хоть с кем-нибудь поговорить в этот момент! Пусть даже со Светланой, которая и сама ничего толком не знает. Мне необходима была поддержка, чтобы кто-то успокоил, внушил мысль, что ничего страшного со мной не случится. В те моменты, когда я задумывалась о ближайшем будущем, меня охватывала паника, казалось, что впереди ждет что-то очень страшное, неподвластное даже воображению.

К еде я даже не притронулась — так и пролежала, гладя в потолок, не зная, о чем думать. К одному выводу я пришла точно, что мне нужно хоть что-то узнать, чтобы хоть к чему-то себя подготовить. Единственный человек, который сможет ответить на мои вопросы, просто заговорить со мной, был Филипп. Значит я должна отправиться к нему. Побороть неприязнь, запихнуть подальше гордость и спросить у него, что именно ожидает меня на совете.

Я подошла к двери и прислушалась к тишине в холле. Не могла с уверенностью утверждать, что уже ночь, и все разбрелись по комнатам. Крадучись вышла за дверь и убедилась, что холл пустует, и освещение приглушено. Значит, и правда, ночь.

Из-под двери Филиппа просачивался свет. Ну хоть он не спит, и на том спасибо. Разбудить его я бы точно не посмела. И до завтра терпеть сил не было. В таком состоянии я не смогу уснуть.

Мягкий ковер заглушал звук моих шагов, когда пересекала холл. Стучаться не рискнула, боясь нарушить могильную тишину. Приоткрыла дверь и заглянула внутрь. В следующий момент я зажала рот, чтобы не закричать.

Увиденное шокировало меня своей откровенностью, развратностью. Голая Роза сидела ко мне лицом. Я видела ее полную округлую грудь с темными крупными сосками, как она колышется в такт движениям. Вот руки Филипа обхватила ее окружности, пальцы завладели сосками — слегка оттягивали, крутили их. Роза гортанно застонала, откидывая назад голову, ускоряя темп. Она как гимнастка выгнула тело и оперлась руками по бокам лежащего под ней Филиппа. Теперь я видела, как сочиться ее плоть, как ритмично она насаживается на пульсирующий страстью орган. Слышала хлюпающие звуки и шлепки ее ягодиц об его тело.

Рука Филиппа двинулась вниз, нашла ее точку и принялась теребить ее пальцами. Стоны Розы стали громче, удлинились и слились в единый вой. Она задвигалась еще быстрее, пока не выкрикнула в последний раз — громко, пронзительно и не обмякла как-то сразу, наклонившись вперед, тяжело дыша и сотрясаясь всем телом в конвульсиях оргазма. Черные волосы упали на ее лицо, закрывая от меня отпечаток страсти. Сейчас она была похожа на ведьму. Тело ее блестело от пота.

Несмотря на то, что кровать находилась далеко от меня, видела я все так отчетливо, словно стояла рядом. Возбуждение от картинки чужой страсти окатывало меня волнами, между ног все намокло, увеличилось в размерах и пульсировало. Лицо мое пылало, а губы пересохли. Глаза слезились, оттого, что смотрела, не мигая. Я не понимала, что со мной происходит, почему стою и смотрю, вместо того, чтобы убежать в свою комнату — закрыть плотно дверь, не видеть и не слышать ничего.

В какой-то момент я поймала горящий страстью взгляд Розы. Губы ее растянулись в ехидной ухмылке, приоткрывая белоснежные зубы. Она откинула с лица волосы за спину и обхватила грудь руками, выгибая спину. Она все еще продолжала сидеть на Филиппе. Таз ее заелозил по нему усаживаясь поудобнее. Она снова начала ритмично двигаться, теребя свои соски длинными пальцами с ярко-красным маникюром. Все это время она пристально смотрела на меня, словно гипнотизировала, лишала возможности двигаться.