Надежда Волгина - Заземелье [СИ]

— Теперь немного потерпи…

Я почувствовала, как его твердая плоть уперлась в мое лоно, медленно проникая в него, смачиваемая моими соками. Мышцы Савелия напряглись, словно он боялся навалиться на меня, чтобы не сделать еще больнее. Он двигался все дальше, а я стремилась ему навстречу, чтобы ощутить наполнение до краев. Боли я почти не почувствовала, так секундная резь и вновь нарастающее возбуждение, которое мне уже было знакомо. Он двигался во мне сначала медленно, а потом все быстрее, уже тоже не контролируя собственную страсть. Я вторила ему тем же. Мне казалось, что наши тела сплелись так естественно и легко, так дополняют друг друга, словно именно для этого и созданы.

На этот раз все было по-другому. Я достигла пика быстрее и наслаждение преобладало над мучительным ожиданием. Чуть позже Савелий дернулся в последний раз, выкрикивая мое имя, и я интуитивно поняла, что сейчас в меня изливается его семя. Мелькнула мысль, что от этого бывают дети, но ее я отмела, как несущественную. Гораздо важнее для меня было, что мужчина, которого я сейчас обнимала и прижимала к себе, стал мне дорог. Близость с ним сыграла свою роль, и теперь я уже не смогу смотреть на него по-прежнему. Все изменилось.

Савелий согрел воды и обмыл меня, стирая любовные соки. Он настоял на том, чтобы сделать это самому и делал это так ласково и бережно, что я снова возбудилась, только уже не подала виду. Не слишком ли много страсти для первого раза? В душе рождалась ирония, которая мне не очень-то и нравилась. Ведь это все тот же Савелий. И неважно, что я знаю, насколько сильно он меня желает, это ничего не меняет. Страсть — еще не любовь, а со своей стороны, кажется, я начинала испытывать к нему последнее. И это меня совершенно не радовало.

— Хочу ответить на твой вопрос, — прозвучал в тишине голос Савелия, когда мы лежали, обнявшись, и думая каждый о своем. Незадолго до этого он настоял провести ночь в его хижине, невзирая на то, что Агата будет волноваться. Я не больно сопротивлялась, потому что сил не осталось еще и на обратную дорогу.

— Какой вопрос? — встрепенулась я. Кажется, я задала ему их не меньше сотни за все время нашего знакомства. Так на какой же он сейчас собирался ответить? Спать не хотелось, и я, конечно же, с радостью поговорю с ним. Тем более, что такой шанс выпадает нечасто, а точнее, не выпадал ни разу.

— Почему я допустил это… Вернее не спас…

Сразу поняла, о чем он. Не та тема, которую я бы хотела обсуждать сейчас, но спорить не стала. Видела, с каким трудом даются ему слова.

— Я шел за тобой тогда… Пойми, ослушаться приказа открыто я не мог. Но и дать умереть тебе — тоже, — чуть тише добавил он. — Но этот идиот огрел меня чем-то сзади и вырубил больше чем на час. Это время чуть не оказалось роковым для тебя. Хорошо, что есть мать…

О чем он говорит? Какой идиот? И получается, что он хотел меня спасти, но ему помешали? Так это Алексей ударил его?!

— Этот недотепа сам не понимал, что творит. Всем сделал только хуже.

— Ты убил его? — практически прошептала я.

От его ответа зависело многое. Я понимала, что он не ангел, но и лежать рядом с убийцей друга не хотела.

— Его убила стража, как только он появился в колонии. Я даже помешать им не смог. Таковы правила, и все им подчиняются.

— А как же ты?.. Ты же вынес меня наружу, спас… Тебя они не трогают?

Савелий молчал, и я все поняла.

— Ты сказал им, что вернешь меня обратно!

Горечь затопила, в глазах потемнело. Вот тебе, Фаина, и ответ на вопрос, чем страсть отличается от любви. Тем, что она не позволяет нарушить долг.

— Постарайся понять его, милая. Не оправдать или простить, а понять…

Мы с Агатой сидели возле ярко пылающего очага и пили обжигающий травяной чай. В лесу бушевала настоящая пурга, какие обычно разыгрываются в феврале. Ветер завывал со страшной силой, но внутри домика было тепло. Агата периодически подкидывала дрова в огонь, и он разгорался с новой силой. Мне было даже немного жарко, но от очага не отодвигалась, назло непогоде.

— Ведь только представь, как он воспитывался? Молчу про строгость и суровость, но рос он с отцом — еще большим фанатиком чести.

Куда уж больше? — подумалось мне. И что значит больше? Значило ли это, что по долгу чести Савелий уже давным-давно должен был убить меня, когда я в первый раз сбежала от Филиппа? Как бы там ни было, он этого не сделал. До сих пор…

Уже прошла неделя, когда мы утром вернулись из охотничьего домика Савелия. Агата тогда накинулась на нас с ругательствами, но быстро присмирела. Видно, что-то такое прочитала на наших лицах, что сама не выдержала и расплылась в довольной улыбке, которую пыталась безуспешно маскировать суровостью.

Савелий тогда не сказал ни слова и никак не отреагировал на грозную тираду матери. Он лишь завел меня, а сам удалился. И вот уже неделю не дает о себе знать.

Я ждала его вечером и на следующий день тоже. Еще через день я уже не находила себе места от тревоги. Что могло случиться? Что если его задержали или, не дай бог, сделали еще что похуже. Не знала, что и думать. Я даже на прогулки с Агатой ходить отказывалась. Что если мы уйдем, а он пожалует в гости? И не захочет нас ждать? А это значило, что я еще его какое-то время не увижу.

— И чего это ты скисла, как квашеная капуста? — удивлялась Агата. Вон даже с лица посерела. А ну, вставай-ка, да пойдем на воздух. Натру тебе щеки снежком, да верну им румянец…

Тогда она силой заставляла меня одеваться и выгоняла на прогулку, как строптивую скотину. Но далеко от дома мы не уходили. Я намеренно бродила кругами, чтобы не упускать его из виду. Ведь в любой момент мог появиться Савелий.

Конечно, Агата догадалась, что между мной и ее сыном произошло в ту ночь. Нужно быть поистине святой, какой старуха сроду не была, чтобы решить, что мы всю ночь беседовали о литературе или живописи. Но она не могла понять причины моей хандры. И раньше случалось, что Савелий пропадал надолго, а потом приходил, как ни в чем не бывало.

Правда, на третий день его отсутствия даже Агата заволновалась.

— Не случилось ли там чего? — пробормотала она самой себе, но я расслышала, хоть и сидела в своем закутке, бездумно пялясь в окно на бессменный изо дня в день пейзаж.

Меня тут же сдуло с сундука.

— Что могло произойти? — ворвалась я на ее половину.

— А батюшки, напугала-то как! — схватилась Агата за сердце, выронив кочергу. — Чего голосишь-то, как потерпевшая?

— Его могли схватить? — пропустила я мимо ушей ее стенания.

— Савелия-то? — проговорила она, исподлобья глядя на меня. И позу-то приняла какую — ноги на ширине плеч, руки уперла в бока. Словно гадала, поколотить меня или простить, как не очень далекую. — А почему нет-то? Разве он всесильный дух какой?