Надежда Волгина - Заземелье [СИ]

Глотая слезы, я поняла, что руки действуют сами, а разум им подчиняется. Через минуту я стояла совершенно голая перед этими двумя, а Роза смеялась, как ненормальная, показывая на меня пальцем.

Меня заставили опуститься возле столба в центральной части постройки, служившего опорой для крыши. Дальше последовала оргия, на которую я должна была смотреть, подчиняясь чужой воле.

Что вытворяли эти двое. Даже самая извращенная фантазия не догадывается, что можно совокупляться в подобных позах. Но Роза обладала поразительной гибкостью. И как в тот первый раз, когда невольно стала свидетелем их близости, я возбудилась и испытала оргазм. Сама себя ненавидела, сгорала от стыда и сотрясалась в конвульсиях страсти. Теперь я точно знала, что делаю это под гипнозом. Значит, и тогда Филипп знал, что я стою за дверью, и не разрешал мне уйти.

Тело Розы блестело от пота, когда она развалилась на покрывале в томной позе, даже не пытаясь прикрыться. Филипп встал и направился ко мне. Мне было страшно и хотелось умереть. Но еще больше я боялась мысли, что даже примерно не знаю, чего от него ожидать.

— Раздвинь ноги, — велел Филипп. — Я посмотрю, как сильно ты возбуждена.

Все это он произнес без тени улыбки на лице, словно он строгий гинеколог, а я нерадивая пациентка. Как послушная марионетка я подчинилась, широко раскинув ноги и выставляя самое сокровенное на показ. Филипп опустился передо мной и провел пальцем по влажным скользким складкам, заставляя меня вновь испытать оргазм. Что же со мной творится, что достаточно одного прикосновения? Даже невзирая на гипноз, я до крови прикусила губу.

— Какая ты влажная, — пробормотал он, приближаясь к моему лицу и прижимаясь к моим губам своими губами, которыми только что целовал Розу. — Страстная, ненасытная и полностью готовая…

Пальцы Филиппа принялись медленно погружаться в мое влагалище, пока не замерли на половине пути.

— Так он сделал это?! — прорычал Филип и уже не стесняясь вогнал в меня два пальца на полную длину. — Он лишил тебя девственности, первым сорвал этот плод?!

С брезгливой гримасой он встал и отошел в сторону. Наверное, потерял бдительность, потому что в следующее мгновение я смогла мыслить самостоятельно. Сжалась в комок, подтянув колени к подбородку, закрыв срам.

И тут я рассмотрела лицо Филиппа. Целая гамма чувств сейчас на нем блуждала. Но больше всего читалось разочарование и злость. И тогда я рассмеялась — безудержно, истерически.

Я смеялась, как ненормальная, словно разом лишилась рассудка. Но мысли мои текли плавно. Я подмечала, как меняется лицо Филиппа, наливается злобой, как забилась в угол Роза, видя такие метаморфозы… И не могла остановиться. Мой смех бился о хлипкий потолок, того и гляди разрушит его, отскакивал от стен и эхом звучал в моей же голове. Я практически оглохла от собственного хохота.

— Тварь! — донеслось до меня со стороны Филиппа. — Ты поплатишься за это!

Каким-то чудом в его руках оказался длинный хлыст. Первого удара я не почувствовала, его заглушил свист, прорезающий воздух и вопль Розы: «Нет!» А потом меня обожгла боль и снова, и снова… Удары сыпались друг за другом. Я ослепла от слез и оглохла от собственного крика. По началу еще прикрывала лицо, пока боль не лишила способности двигаться. Последнее что запомнила, как Роза повисла на руке Филиппа с занесенным для очередного удара хлыстом. «Ты убьешь ее!» — закричала она, и тьма приняла меня в свои спасительные объятья.

Сколько раз я умирала? Два, три… пять? Я сбилась со счета. Не многовато ли на одного человека? Или у меня, как у кошки, девять жизней? И есть ли предел человеческой выносливости?

Я шла по узкому коридору на яркий свет, что манил впереди. Пола не чувствовала под ногами, словно летела в нескольких сантиметрах над ним. Да и тела-то своего не ощущала, будто стала легче пера. А вот душа моя пела. Так легко и прекрасно мне еще никогда не было. И я точно знала, что впереди меня ожидает что-то еще более прекрасное.

Вот уже виден поворот. Свет слепит и мешает рассмотреть, что же там, впереди… Но скоро я достигну конца коридора, и все мучения останутся позади. Конечно, мне будет не хватать мирских радостей и переживаний, но с меня хватит. Не хочу больше страдать. Я готова принять смерть, чтобы возродиться для вечной жизни, абсолютно прекрасной.

Я осознавала, что умираю, и радовалась этому состоянию. Знала, что в конце коридора меня ждет кто-то родной. Он встретит меня и пригласит в новую жизнь. Все покажет, расскажет, со всеми познакомит…

— Пипа, стой!

Виталий преградил мне дорогу, когда я уже готовилась перешагнуть полосу яркого света, чтобы увидеть, наконец, что же там за ним.

— Пусти, не мешай мне, — взмолилась я, не слыша собственного голоса, не ощущая губ. — Я хочу туда…

— Ты должна вернуться и жить дальше.

— Зачем? Чтобы снова умирать? Я больше не вынесу.

— Ты должна выполнить предназначение.

— Какое, Виталя, какое?! Это у тебя оно было, а я лишь случайная подмена, бесполезная для них и для себя.

— Пипа, послушай меня внимательно. Больше мы не увидимся. Поэтому запоминай каждое слово. Вернись в колонию и найди священный сосуд, с которого все началось. Прислушайся к своему сердцу и сделай правильный выбор. Две капли соединятся в одну, окунутся в росу и опустятся на самое дно. Купол рухнет, даря свободу. Ты будешь спасена.

— Твои слова бессмысленны, и я не хочу возвращаться.

— Ты должна. Прощай, Пипа. Я люблю тебя!

Меня потянуло назад — в темноту, навстречу новой боли. В лицо дул ледяной ветер. Перо снова летело, ведомое чужой волей.

— Говорю тебе, выкарабкается. Или я буду не я!

Кому принадлежит этот сердитый голос? Что-то смутно знакомое в нем улавливается.

— В прошлый раз была хуже. А все ты виноват! Чего так долго пропадал?

Опять этот же сердитый голос и какой-то еще звук. Бьет что ль там кто-то кого-то?

— Мать, перестань! Я и сам себя убить готов, а твои удары больше похожи на щекотку.

А этот голос чей? И почему от него у меня мурашки толпами забегали по коже? Где я вообще?!

Так, непутевая память, давай-ка включайся! Я точно знаю, что не сошла с ума и не страдаю амнезией. Все здесь мне отлично знакомо. Кроме того, пахнет божественно, аж слюнки текут. Жутко проголодалась, корову бы сейчас съела. Умничка память услужливо, я бы сказала даже чересчур, тут же подкинула воспоминания. Я вспомнила все! Позорную сцену совокупления Розы с Филиппом, свидетельнице которой меня заставили быть. Унизительную процедуру проверки на девственность и, как следствие, дикое избиение. Вот, значит, от чего я в очередной раз чуть не умерла? Час от часу не легче.

Двое за занавеской продолжали препираться. Я чувствовала, как губы растягиваются в довольной улыбке, что нахожусь в доме Агаты и слышу два таких родных голоса. Спасибо тебе, Виталя, что не разрешил умереть. И спасибо тебе, Агата, что в который раз вытащила меня из когтистых лап.