Надежда Волгина - Оборотень моей мечты [СИ]

Ругань перешла в потасовку, это у меня получилось разглядеть. Да и с каждой минутой видела я все лучше. Калина сцепился с братом. Впрочем, что-то мне подсказывало, что он-то как раз всячески старался избежать драки, и первым на него набросился Гордей. Нервы того сдали окончательно. Они уже не говорили, а рычали безостановочно. Не сразу сообразила, что тела дерущихся стремительно меняются. И вот уже передо мной были два огромных медведя, что вцепились друг другу в пасти, кто кого передавит и порвет первый.

Честно, ничьей смерти я не желала. Даже властного альфу готова была помиловать, невзирая на все грехи. А за Калину так и вовсе боялась, хоть и не понимала, кто из медведей он. Оба они были одинаково крупными и боролись на равных. Драли когтями шкуры друг друга, сжимая челюсти все сильнее. На пол уже капала кровь, я же впадала во все больший ступор от ужасного представления, свидетельницей которого стала.

Постепенно один из медведей начал явно уступать другому. Он все чаще спотыкался и временами пятился назад в попытке отдышаться, которую противник ему не собирался предоставлять. Наоборот, пользуясь слабостью соперника, он нападал все активнее, тесня слабеющего к стене. Нехорошие предчувствия зарождались в душе. Я по-прежнему не понимала, кто есть кто, но почему-то была уверена, что не способен Калина на подлость. А в том, что более сильный медведь действовал подлыми методами, не сомневалась.

И вот противник оказался почти поверженным. Не устояв на лапах, один из медведей повалился на пол. Тяжело, неуклюже плюхнулся. И тогда он повернулся в мою сторону. Прочитав отчаяние в глазах зверя, я отчетливо поняла, кто именно лидирует в схватке. И так мне стало страшно и тоскливо, хоть вой. Только вот я не завыла, а зарычала. Утробно, протяжно. На этот раз мне даже не пришлось ничего предпринимать — инстинкты все сделали за меня. Я не почувствовала, как кости выпирают, как обостряются все чувства. Взгляд мой был прикован к тому, кто уже разинул пасть во всю ширь и собирался клыками вцепиться в шею противника.

Никогда бы не подумала, что обладаю такой силой! Но ее хватило, чтобы одним ударом лапой отбросить Гордея с Калины. Конечно же, внезапность тоже была на моей стороне, но и умение сражаться появилось ниоткуда. Я готовилась дать достойный отпор разъяренному зверю, который уже поднимался на задние лапы, протяжно рыча, и не выглядел слабым, совершенно не думая, что могу оказаться гораздо слабее его. Гораздо больше голову занимали мысли, что должна защитить Калину, загородить его собою, не дать ему умереть от когтей и клыков родного брата.

Гордей приближался медленно, вразвалочку. Он немного припадал на правую лапу и это внушало надежду, что и его резервы не бесконечны. Нет, я не собиралась никого убивать, лишь показать хотела, что не всегда и не все решает сила. А еще хотелось достучаться до его сознания, внушить ему мысль, чтобы оставил нас в покое. Но сознание Гордея было наглухо закрыто. В нем бушевала ярость, и мои мысли отскакивали от него, как от бетонной стены.

Я слышала, как шевелится за моей спиной Калина, как он поднимается на лапы, трясет мордой в попытке прийти в себя. Чувствовала, как ему сейчас плохо и страдала вместе с ним. Но взгляда своего не отрывала от Гордея, который уже принялся «танцевать» вокруг меня, прицеливаясь к захвату.

Сразиться мне не довелось. Когда мы с Гордеем уже готовы были вцепиться друг другу в морды, дверь распахнулась, впуская рычащих медведей одного за другим. Они медленно наполняли комнату и выстраивались между мной и Гордеем, мордами — к нему и спинами — ко мне. Схватка подошла к концу, но победителем я себя не чувствовала. Кажется, мы с Калиной проиграли. Осталось только достойно принять поражение.

А потом что-то произошло. У меня на глазах Гордей из медведя превратился в человека. Даже сделал это элегантно, я бы сказала. Он лишь посмотрел мне в глаза, как голова закружилась в немыслимом водовороте. Больше я уже ничего не ощущала, по всей видимости, потеряв сознание.

Пробуждение свое не могу назвать приятным. Да и какое это пробуждение, если я буквально выползаю, выкарабкиваюсь из беспамятства. Цепляюсь за реальность, которая все время ускользает, а меня вновь и вновь засасывает куда-то далеко вниз. Каждый раз я падаю в колодец с головокружительной высоты. Но не долетаю до дна — какая-то сила вновь выталкивает меня на поверхность. Я словно прыгаю на огромном батуте, и каждый раз боюсь, что вот сейчас траектория сменится, и вместо того чтобы лететь обратно вниз я упаду на каменный пол и разобьюсь насмерть.

Я не упала… И скакать на батуте тоже перестала. Место экстрима заняла головная боль. Даже глазами вращать было больно, не говорю уже о том, чтобы пошевелить головой. Да что же это такое! Никогда еще я не была в таком паршивом состоянии. Даже с похмелья, в тот единственный раз, когда хапнула лишку Мартини, с подругами на пижамной вечеринке, чувствовала себя почти сносно, по сравнению с тем, что испытывала сейчас. А еще затекла спина, потому что лежала я на чем-то жестком и узком.

Куда на этот раз меня занесло? Вглядываясь в темноту и пытаясь разглядеть хоть что-то, я напрягла память. Телом пока шевелить боялась, потому что каждое движение отдавалось в нем болью. Лишь ногу решилась свесить и сразу же коснулась пола. Значит, лежу я на чем-то низком.

Последнее, что отчетливо помнила, как готовилась к схватке с Гордеем. И появились все эти медведи. А потом… дальше память обрывалась. По всей видимости, на меня воздействовали колдовством, и вот я здесь. Осталось выяснить, где именно.

От очередной попытки пошевелиться, тело прострелило болью, и я не сдержала стон. Но лежать и дальше становилось невыносимо. Надо было хоть как-то расшевелить себя. А для этого придется потерпеть. Сжав зубы что есть силы, я снова попыталась повернуться на бок. Боль была ужасной, и стонала я непроизвольно, но все же у меня получилось. Я села, свесив ноги, чувствуя, как мышцы постепенно расслабляются и возвращают эластичность. За спиной нащупала сырую и скользкую стену. Отдернула руку с омерзением. А сидела я на лавке, как тоже удалось определить на ощупь.

Где же я? Еще бы голова болела хоть чуть-чуть меньше, чтобы была возможность подумать. А она же, как назло, в буквальном смысле трещала, вызывая тошноту и слабость во всем теле.

— Чертова голова! — не выдержала и простонала я, обхватывая ее руками и прижимаясь лбом к коленям. — Невыносимо…

— Помнишь точку?.. Я надавил на нее, когда ты оборачивалась первый раз… Нажми…

— Калина?! — во все глаза уставилась я в темноту, откуда раздался такой знакомый голос. Только вот каждое слово давалось ему с трудом, и вместе со словами из груди вырывалось тяжелое дыхание.