Надежда Волгина - Любовь в наказание

А на ужин нас ждала травяная похлебка, все тот же горький и твердый хлеб (как узнала я от Клавдии, горчил хлеб из-за лебеды, которую добавляли в целях экономии пшеницы) и утренний кисель, на который мне даже смотреть не хотелось, не то что пить.

— Извиняйте, гости дорогие, — краснела хозяйка, накрывая на стол. — Забелить суп нечем. Повкуснее было бы… И за Машку мне вас отблагодарить тоже нечем…

К слову, Маша выглядела совершенно здоровой и сидела с нами за одним столом. И хоть ела она без аппетита (а это и понятно), но на лице ее играл румянец. Я же испытывала настоящую гордость, хоть и совершила непотребный поступок.

— Благодарить нас точно не нужно, — проговорила я, хоть и думала о другом. Ума не прилагала, как предложить этой измотанной жизнью вдове и матери малолетнего ребенка помощь. А ну как откажется, гордость не позволит принять? Или побоится? Но и допустить, чтобы эти двое и дальше влачили нищенское существование, я не могла. Не совесть, а злость не позволяла. Не должно быть в жизни до такой степени бросающегося в глаза социального неравенства. Достаточно вспомнить того мужика, что подвозил нас. Да по сравнению с Клавдией, у него разве что масло по усам не стекало! — Клавдия, а скажите, пожалуйста, можно ли обменять у вас вот это на деньги? — решилась я и достала из кармана заранее припасенный золотой шарик.

Она взяла шарик и какое-то время вертела его в руке, то поднося к свече, то удаляя от нее.

— А что это? Неужто золото настоящее?! — воззрилась Клавдия на меня неестественно большими глазами.

— Ну да… — аккуратно ответила я.

— Отродясь не видала, — потрясенно пробормотала она и еще какое-то время рассматривала шарик, а потом положила его на стол, да подальше от себя, словно боялась обжечься. — Многие охочи будут скупить у тебя это. Да хоть бы ювелирных дел мастер, что живет тут неподалеку.

— А не могли бы вы сходить к нему? А то мне самой как-то неловко. Мы ж не знакомы…

— Ты хочешь, чтобы я снесла к нему вот это?

— Не только это, а еще и вот это, — добавила я к шарику еще парочку золотых и штук пять серебряных.

Тут Клавдия и вовсе растерялась.

— Это ж, какие деньжищи, поди!..

— А это тебе. Держи! — протянула я Маше тоже два шарика. — Подарок от тетей Томы и Лиды, на выздоровление.

На этот раз я даже не стала спорить с Клавдией, прибегла к колдовскому дару убеждения. Как и предполагала, оказалась она гордой не в меру. Ну и я тоже упертая, все равно своего добьюсь. И добилась — отправилась она к ювелиру. А когда вернулась и протянула мне завернутую в холстину пачку денег, попросила ее спрятать их где-нибудь в доме. Мол, так будет сохраннее. Только вот, забирать их я не планировала, но об этом Клавдия узнает позже. Пока же я выделила ей денег на хозяйство и попросила купить нормальных продуктов. Ничем их время не отличалось от нашего. Тут тоже все решали деньги.

Когда с финансовыми вопросами было покончено, и Маша сладко посапывала в кровати, обнимая свою единственную самодельную куклу, я приступила к главному вопросу.

— Клавдия, я понимаю, что вы не очень хорошо знакомы с людьми в этой деревне. Но все ли вам тут нравятся? — напрямик спросила я, и физически почувствовала, как напряглась Лида.

— Люди везде одинаковы, — мудро так изрекла Клавдия.

— И все же, не обижает ли тут вас кто сильнее других?

В том, что им достается на орехи, я даже не сомневалась. Нищета всегда влечет за собой унижение.

— Обида — она ведь для того обидная, кто ее слышит. Я же родилась глухой к ней, как и Машка моя вон…

Эк загнула! Да она настоящий философ, хоть и не образованная. Но и я тоже не лыком шита. Вскоре я выяснила, что обижает ее и даже очень местный богатей, что дает ей кусок своей земли под овес в аренду. На этом участке она и так выращивает мизер злаков, так еще и больше половины отдает хозяину. Это ли не поборы сверх меры? Вот на этого хапугу то мы и будем ориентироваться.

План мой был до примитивного прост. Найти козла, заставить его запасть на Лиду, да так чтоб понеистовей. А потом натравить на него Антипа. Ну может, колдонуть немного для верности, чтоб уж точно не промахнулся, и рука не дрогнула в последний момент. Ведь не позволит ему совесть не защитить бедняжку. К тому же, кажется, Лида ему понравилась как девушка. Да и он ей… Но суть не в этом, и плевать я хотела на их переглядывания. Я сюда явилась по делу, а не погостить.

— Злая ты, Том, — заявила Лида, когда я ей все рассказала. К тому времени мы уже отправились в свой чистенький сарай, на застеленное застиранной, но пахнущей чистотой простыней сено. — С людьми так нельзя поступать.

— Можно, когда они позволяют себе лишнего, — безапелляционно отрезала я, и отвернулась от подруги. Вот уж чего точно не собиралась делать, так это вступать с ней в препирательства.

На утро нас ждал поистине королевский завтрак. Ну или я так сильно проголодалась за вчерашний день. Жаркое, когда картошечка с золотистой корочкой, мясо холодного копчения, козий сыр… Огурцы, только-только сорванные с грядки. И квас! Настоящий хлебный квас, а не мутное пойло, называемое киселем. Красота, одним словом! Да я от запахов еще в сарае едва не сошла с ума, а уж за столом и вовсе забыла о правилах этикета. Впрочем, не я одна. Все вчетвером, даже малышка Маша наравне со взрослыми, уплетали мы за обе щеки.

Старательно набивая желудок, я вела в уме подсчет, сколько же осталось до того самого дня, когда не сносить головы горе колдуну. Получилось ровно шесть. Сидеть тут, в прошлом, так долго совершенно не хотелось. Именно поэтому нам и нужно во что бы то ни стало заставить Антипа сегодня пришить местного скрягу-бабника, на которого навела нас Клавдия.

— Спасибо, дорогая хозяйка, все было очень вкусно! — встала я из-за стола. — Пора нам по делам…

Поймав осоловелый взгляд Лиды, повторила с нажимом:

— Нас ждут срочные дела.

Про зажиточного засранца Кудрявцева, раздающего мизерные кусочки земли беднякам за непомерную плату, я вчера узнала у Клавдии все. Даже на жену его у меня теперь имелось полное досье. И кто в любовницах у него ходит, тоже знала. Подумать только, их у него было три одновременно. Это даже не бабник, а бабничище! Такие самим своим существованием заслужили стать наказанными.

— А тебе его не жалко? — оторвала меня от вендеттовских размышлений Лиза, когда брели мы с ней не торопясь по проселочной тропинке.

— Кого?

— Ну этого… Кудряшова, кажется?

— Кудрявцева, — кивнула я. — Нет, не жалко.

— Ты же даже его не видела…

— Вот сейчас и посмотрим на его наглую рожу.

Я бросила быстрый взгляд на подругу и поняла, что мысли ту занимают не менее мрачные, чем мои, но точно прямо противоположные. Сдавалось мне, она пытается придумать, как образумить меня. Ссориться мне с ней не хотелось, потому и сказала примирительно: