Марина Дечко - Ворожея

Закрытый взор обострил чувства, но этого и не требовалось: место, в которое привезли их с Заринкой, пахло сладко, медунично. И запах тот все усиливался.

Девку у нее отняли тут же. И, оставшись одна, Крайя отчего-то поняла: ей, видно, уж не выбраться отсюда.

Шаги отдавали гулким эхом, отбиваясь от каменного пространства, по которому ее вели. И камень тот был мертвым - Крайя чуяла это. Она раз разом, словно бы ненароком, касалась сухими пальцами холодной его поверхности. Снимала скользкую каплю и подносила к носу. Ближе, еще ближе. И... ничего. Все так же пахнет, как и наокол - сладостью, тленом.

Очередное касание закончилось для нее болезненным тычком под ребра, а после силовой кокон накрыл старую знахарку с головой. И за ним голос:

- Остановись, глупая. Это не поможет.

Молодой. Мужчина. И в голосе егоном чуется сила сродни ярославиной. Вот только внучка ее пахнет иначе. Домом и лесом, свежим летним полем. А этот - все так же, как и камень ледяной. Медуницей. И, значит, сила его не в знахарстве. И не в ворожбе. Тогда в чем?

Коридор, по которому вели Крайю, уходил все глубже под землю - уклон становился уж очень явственным, отчего знахарка несколько раз едва не упала, поскальзываясь на липкой жидкости, что тугим маревом стекала со стен. Но ее тут же подхватывали и снова подгоняли. Все тем же тычком, к которому она стала привыкать. И голос снова звучал:

- Вперед.

Слишком ровный, ненастоящий словно бы. Не окрашен эмоциями живыми, что переливаются на языке десятком интонаций. И, значит, его хозяин покрыт мороком, силою чужою. И души своей не слышит.

А сила медуничная начинала гудеть. Под ногами знахаркиными - о нее, видно, Крайя и спотыкалась поначалу. И чем дальше уводил ее тот, что был в мороке, тем сила эта поднималась все выше. Пока не охватила старое тело в тугой плотный кокон, не подчинила воле заемной. А потом и рук не понадобилось, чтоб вести ее. Потому как противиться колдовским эманациям Крайя не могла.

Дорога ее закончилась скоро, словно бы и не начиналась вовсе. Удушье отпустило знахарку, и кругом снова стало тихо, покойно. А повязка, что укрывала глаза, скользнула к ногам.

Крайя огляделась.

Темно. И холод такой, что пробирает до костей. А вот света нет.

Крайя прислушалась. Темнота не пугала ее давным давно - с тех пор, как она превратилась в ночницу. А вот холод...

Тот, что жил здесь, был не простого, естественного толку. Потому как светился нитями темными, зеленоватыми, что все больше отдавали антрацитом. И сияние их тусклое с появлением шагов тихих стало гореть сильнее.

А шаги все усиливались. Да и как шаги?

Мягкое касание чего-то к камню. Ритмичное. И... да, нечеловеческое. Потому как человек ступает дважды. И ритм этот постоянен, здесь же...

Лап было четыре - Крайя поняла это сразу. И касались они пола почти бесшумно. Осторожно. Так движется лишь один зверь...

Рыжая шкура появилась перед глазами знахарки внезапно. И не рыжая вовсе - все такая же серая, как и то, что кругом. А вот Крайя отчего-то разумела: перед нею - рысь. Поджарая, сильная. И грации ее хватит, чтоб отнять жизнь ночницы вмиг. А она вот все тянет, переминаясь с лапы на лапу, да протягивая к ней темно-зеленые эманации. Знакомые. И, верно, знахарка уже встречалась с мощью этой, вот только где?

И тут память услужливо подбросила старой Крайе широкие следы, что изрезали густой капищенский снег. Лапы колдуна-перевертыша. И запах медуницы. Чувство старое: дурно это, неправильно, чтоб зверь такой силы да на землю Светломеста явился.

И раны Анки вспомнились. Да не раны вовсе - гниющая плоть, что спаслась единственно уменьем Ярославы. И коль связать одно с другим...

- Вижу, узнала ты меня, знахарка, - зверь, что стоял перед Крайей, говорил по-человечески. Хоть и шкуру носил звериную. А вот след его - ночница могла поклясться - оставлял замест пальцев шесть следов. Перевертыш, стало быть. А голос женский, тоненький. Звенит колокольчиком, ничуть не изменившись от нутра звериного. И одним богам старым известно, сколько силы на то у ведьмы уходит. - А ведь долго ты водила меня за нос, заставляя раз за разом являться в Светломесто. Вот в последний день по-за дурью твоею я людей подрала. А ведь не хотела поначалу... Да только ты с мое поищи-покружи по завалам снежным, заглядывая под каждый камень могильный. Поймешь тогда. Ведь и сама жизнью балуешься...

Рысь поднесла тонкую морду ближе, втянув воздух подле Крайи:

- Или нет? Дура!

Она отошла в угол, скрывшись в густом мраке, и из мрака этого раздалось глухое посвистывание. Смеется.

- Обмануть решила что природу саму, что богов старых? И зачем тогда принимала проклятье, если в прок его пустить не можешь?

Рыжая морда чуть выглянула из убежища, снова поведя носом:

- Значит, вон оно что. И ты спускалась в Лес Симаргла. Ненадолго, конечно, потому как не отпустил бы старый бог, приняв за свою. А так... Оттуда про руны древние прознала?

Она подошла к знахарке так близко, что ту снова обдало сладким ароматом. Подняла лапу - и перед глазами знахарки полыхнул символ. Старый, запретный. И... знакомый.

Мир кругом Крайи качнулся, и в горле тут же пересохло. И слова словно бы кончились сами собой. А ведьма все поняла верно:

- Узнаешь ведь. Семнадцать зим закрывала мне взор знаком этим. И я ведь не чуяла, обманываясь. Возвращалась раз за разом на старое капище, кровь Маркину ища. И уходила ни с чем, потому как руна эта в самом фермуаре Симаргла покоится. И силы земной против нее не сыскать. Я бы и дальше ходила кругами, если б не расклад. Из позвонков убиенной.

Она снова укрылась в подземном мраке, уже оттуда проговаривая:

- Нашла я ее, девку твою. Одну. И другую. И та, что первой к Симарглу сошла, лежит нынче в чертогах моих. Другая... о другой не скажу, где покоятся кости. Знаю только, что души неприкаянные крови ее отведали. И ответ принесли: мертва та, что связана была с Марой.

Она удовлетворенно усмехнулась:

- А я ведь и не знала, что Ворожебник приведет мне именно тебя. Забавно? Только как ты явилась в подземелье, кругом запахло ею, девкой дурной, Марой прозванной. И мне многое стало ясно. Ты не думай, это ненадолго. Скоро и ты спустишься к Марке своей. А там и дите ее встретишь, что так яро защищала. Силы много не бывает...

И перевертыш выскользнул за дверь.

***

Пыльный Тракт, что уходил из Лесных Земель и стремился в Пограничье, был другим. Не таким, как дома. Наокол него не стояли частоколом деревья хвойные, и трактиров оказывалось с каждой верстой все меньше. Да и те, что встречались, все больше заставляли проезжать мимо. Потому как внутри - одно ворье.

Пограничные Земли были пустыми, холодными. И сейчас Заринка еще больше разумела, как рисковал ее отец, когда возил обозы на продаж. Оттого и цена алтынам, что тратились на бусы да ткани на последней выставе, казалась ей непомерно высокой. И так стыдно ей стало за глупость свою...