Анна Мичи - Академия Трех Сил

— Ты его любишь?

Внезапный вопрос меня оглушил и вырвал из мечтаний. На миг показалось, что парень каким-то образом прочел мои мысли, и я в панике замотала головой:

— Нет, ты о чем вообще?!

Потом сообразила: он же просто продолжает разговор. Хочет понять, почему я защищаю Хена. Торопливо добавила:

— Дело не в этом. Просто… просто не считаю, что он сделал что-то не так.

Не хочу признаваться, что Хен и правда мне нравится. Я и себе-то признаваться не хочу.

На лице Карина мелькнуло странное выражение. Нечто похожее на облегчение, но причину этого облегчения я не поняла.

— Ты не хочешь развестись с ним? И пусть бы шел своей дорогой…

— А я — обратно к мамочке под крылышко? Вот спасибо.

Карин уткнулся взглядом в землю. Огонь высветил, как играют желваки на его челюсти. Показалось, парень хочет что-то сказать, но он промолчал.

Когда настала моя очередь идти в палатку, я вдруг разволновалась. Охватило невнятное смущение, которое я сама себе попыталась объяснить жаром от костра, отлично при этом понимая, что дело совсем не в нем.

Внутри было темно и пахло Хеном, слышалось ровное дыхание. Я осторожно пробралась вглубь и устроилась на боку. Хен был прав: места в палатке хватало едва-едва. Я чувствовала тепло его тела, и это ужасно смущало.

Потянула на себя одеяло: Хен, собака такая, замотался в оба. Он негодующе пробормотал что-то, но не проснулся.

Накатила усталость, я сладко зевнула и прикрыла глаза. Мир начал уплывать, в голове заметались какие-то образы: сороконожка, дракончики, обнаженный торс Хена. И тут вдруг меня сгребли в охапку и прижали к горячему мужскому телу.

Я пискнула, попыталась высвободиться, но почти сразу поняла, что Хен спит. Спит и едва заметно улыбается. Сердце екнуло: неужели ему опять снится его Наянэ?

Перестала отбиваться и замерла в его руках. Всматривалась, как зачарованная, в расслабленное лицо напротив. Хагос, а ведь он чуть не погиб сегодня. Если бы жвала сороконожки пронзили бы чуть ниже и левее, никакая целительская магия не помогла бы ему выжить.

Мысль, что я могла бы потерять Хена, оказалась такой острой и болезненной, что на глазах выступили слезы. И ведь все по моей вине. Я была слишком слаба, чтобы удерживать тварь. Больше он никогда не позовет меня ни на какие вылазки, убедился, что я бесполезна.

Но нет, я не сдамся. Наоборот, мне только сильнее захотелось учиться и тренироваться. Тем более когда появился шанс заполучить свой собственный магический меч. Если смогу его приручить, я стану вдвое… нет, втрое сильнее!

Представив, как одной левой уделываю огромную тварь не хуже сороконожки, я невольно заулыбалась.

Хен безмятежно спал, не подозревая о моих кровожадных мечтаниях. Губы его тоже чуть изгибались в улыбке. Я засмотрелась и вдруг поймала себя на желании прикоснуться. И не рукой — губами.

Это желание оказалось столь сильным, что буквально в один миг завладело мной полностью. Мучительное, острое, бесконечно настойчивое, оно вытеснило из головы все другие мысли, оставив только одну: хочу почувствовать мягкость его губ своими, узнать, шелковистые они или шероховатые, податливые или жесткие. И я, позабыв обо всем, затаив дыхание, потянулась вверх.

Украденный поцелуй… нечестный, ни к чему не ведущий… и все равно внутри словно задрожала какая-то жилка, бросило в холод, потом опалило жаром. Было так странно ощущать — и несмелое соприкосновение, и чужое дыхание, опаляющее кожу, и тепло чужих губ. Захотелось прильнуть сильнее, лизнуть кончиком языка, раздвинуть губы Хена, с замиранием ожидая ответного действия.

Может, я и осмелилась бы, но тут что-то изменилось. Так и не поняла, что именно: то ли сломался ритм дыхания Хена, то ли слегка дрогнули его губы, то ли он выдохнул немного сильнее, чем раньше, или пошевелился, но четко знала: он проснулся.

Отшатываться или отворачиваться было поздно, и я притворилась, что сплю — вот так, как есть, в опасной близости от его лица, почти уткнувшись нос к носу. Сердце стучало, как барабан. Оставалось надеяться, что этот бешеный ритм Хен не расслышит.

Зашевелился он не сразу, но наконец медленно отстранился, не меняя позы и не выпуская меня из рук.

Я чувствовала его взгляд — а может, только думала, что чувствую, потому что он остановился на моих губах, и при мысли об этом меня мгновенно залило румянцем. Как хорошо, что сейчас ночь, и во тьме Хен ничего не разглядит.

Он выдохнул, словно уверяясь, что ему все привиделось, и расслабился. Снова притянул меня к себе, уткнулся носом в макушку и спокойно задышал. А я еще долго лежала без сна, успокаивая мятущееся сердце.

В академию мы прибыли часам к десяти утра. Стоило пройти через ворота, как Хен сказал, что у него дела в административном корпусе, попрощался и исчез. Только на пути в общежития, когда мы с Карином, как сонные мухи, карабкались по склону, мечтая скорее упасть в постель и отоспаться, я вспомнила, что хотела пригласить Хена на Любование. Вздохнула. Уже ничего не поделаешь. Может, удастся найти его на самом празднике.

А вот Карина я позвала. Правда, сделала это в полной уверенности, что откажется, — он с раннего утра был хмурым и неразговорчивым. Но парень вдруг согласился. Договорились встретиться вечером на том же месте, где и распрощались — между общежитиями.

Комната промерзла, потому что я оставляла окно приоткрытым: мало ли, вдруг придет ласка. Но следов ее присутствия не обнаружилось. Впрочем, горевать не стала: сбегала в душ, перекусила и заснула с недоеденным пирожком во рту. Проснулась ближе к четырем, и то только потому, что в дверь стучали так громко, что разбудили бы и мертвого.

Это оказалась Лидайя. Причем такой я ее никогда не видела: в роскошном длинном темно-красном платье с откровенным разрезом сбоку, с повязанной набок красной же лентой, красиво оттенявшей короткие белые волосы.

Пока я, раскрыв рот, пялилась на разрез юбки и кусочек загорелого бедра, Лидайя ворвалась в комнату и раскрыла дверцы шкафа.

— Ты что, спала? — ужасалась она, перебирая мою одежду. — Уже скоро начнут зажигать костры! Быстрее одевайся! Нигос, у тебя что, нет ни одного платья?

Ох. Я застыла на середине мучительного зевка. Платья? Еще бы, откуда в моем гардеробе платье, я всю сознательную жизнь бегала от них, как от огня. В конце концов даже мама плюнула на попытки одевать меня как подобает девочке и позволила таскаться в тех же штанах и рубахах, которые до меня таскали Вейс и Лас, а может, даже Мане или Аттер.

Но сейчас при виде Лидайи, преобразившейся в красавицу, слушая, как бегают и собираются девчонки на этаже, при мысли о том, что я обязательно увижу на празднике Хена, мне очень захотелось тоже одеться в изящный наряд, повязать на волосы ленту и в таком виде предстать перед мужем, потупив глаза и посматривая сквозь приопущенные ресницы.