Келли Мур - Невиданное

Я, молча, кивнула и пошла к кухонному шкафу за веником и совком. Что это было? Что со мной только что случилось? Пузырь паники поднимался по моему горлу, и я отчаянно пыталась проглотить его. Это то, что происходит с шизофрениками? Выдуманные в голове вещи затмевают реальность? Моя прапрабабушка какое-то время провела в лечебнице. Может быть, я схожу с ума? Я наклонилась, чтобы подмести осколки.

В самом большом кусочке стекла я увидела смятый желтоватый кусок бумаги. Я развернула его. Это был хрупкий от времени листок в форме буквы О с узором из грецких орехов. Кто-то давным-давно просунул его через верхушку. Мне удалось разровнять его достаточно, чтобы разобрать неразборчивые каракули.

Все делается к лучшему.

— Что там такое, детка? — спросила мама.

Я поняла, что я пялюсь, затаив дыхание. Я осторожно сказала:

— Всего лишь листок бумаги, — и бросила его на совок.

Но снова взяла его по пути к кухне.

После того, как папа поднял Сэма, чтобы повесить звезду на верхушку, мы все отправились спать. Улыбаясь, я присоединилась к общему празднованию за чашкой какао, как будто все было нормально, как будто я не сомневалась в своей вменяемости. Потом я обняла всех перед сном, но немного задержалась, чтобы выудить скомканный листок из ящика, в котором я его спрятала. Наверху я положила его вместе с остальными своими бумагами в библиотеку в миниатюрном Доме Эмбер. Не знаю почему, но мне казалось, что обе фразы связаны. Они что-то значили для меня. Как будто было что-то, что я должна понять. Я закрыла кукольный домик. Я не хотела думать над этим.

По пути из ванной к постели я свернула в площадке на лестнице второго этажа. Я стояла возле балконных перил, вдыхала воздух, наполненный запахами Рождества, смотрела и слушала.

Все мои домочадцы были в своих комнатах. Я слышала тихое похрапывание Сэмми. Дом Эмбер освещался только благодаря крошечным огонькам гирлянд, светивших теплым светом на деревьях. Вырезанные из дерева руки волхвов укачивали младенца, устроившегося на кедровых ветках на столе в холле. Повсюду стояли свечи. Традиции моей бабушки жили без нее. Рождество, так как было всегда, в точности, как я помнила.

Но это было… неправильно почему-то.

Дом Эмбер был вычищен до блеска, но, немного подумав, я решила, что все это поверхностно. Казалось, что дом затаился за всей этой зеленью и блеском. Изолированный. Терпеливый. Выжидающий.

Она… я сидела в углу, прикрыв колени ночнушкой. Папа вошел с новой горничной, Лиззи, которая несла Рождественскую елку. Я видела, что она боялась меня. Они все меня боялись. Девушка поставила елку на сундук в футе от кровати и поспешно удалилась.

Папа нагнулся, чтобы поднять скомканные листки бумаги.

— Выбери снова, — прочитал он. Он разгладил следующий. — Выбери снова. — Он развернул третий листок, — На всех одна и та же фраза? — Он вздохнул. Затем покачал головой, в его голосе появилась смесь гнева и горя. — Ты должна это прекратить, дорогая.

— Я хочу остановиться. Я пытаюсь остановить это, папа, вот только я не знаю, что пошло не так.

— Что пошло не так? — недоумевая, переспросил он.

— Со временем, — ответила я. Это же очевидно. — Как я могу прекратить это, когда я не знаю, что неправильно, что изменилось?

— Ничего не пошло неправильно, дитя. Он снова скомкал мои листки и бросил их в огонь. — Все так, как и должно быть. Это единственный возможный путь.

Я поднялась на ноги, тряхнув головой, все еще прижимаясь спиной к углу. — Нет, — сказала я. — Разве ты не чувствуешь этого? Все не так как должно быть. Что-то пошло не так, и та маленькая девочка должна что-то с этим сделать.

— Какая маленькая девочка?

— Маленькая девочка, наполовину темная, наполовину светлая. Я должна узнать, кто она и откуда пришла.

Он выглядел таким печальным. Я знала, что он думает, что я сошла с ума, но я не могла доказать обратное. Как я могла доказать что-то, что чувствовала только я? Даже если я единственная во всем мире знаю правду, как я могу перестать пытаться все исправить? Но я боялась.

Он подошел ближе и погладил меня по голове. Ты должна быть сильной, Фи. Иначе нам придется сделать следующий шаг. Пожалуйста, постарайся, детка.

Я искала нужные слова, чтобы объяснить.

— Все кажется таким неправильным, папа, как будто по моей коже бегают мурашки. Я должна заставить ее все исправить. Чтобы она снова выбрала.

— Маленькая девочка?

— Да нет же, — нетерпеливо сказала я. — Та, которая всегда слушает.

— Никто ничего не слушает! Ничего не пошло неправильно! — Его лицо сморщилось от несчастливых мыслей. — Прости меня, дитя, — сказал он и вышел.

Я чувствовала ее. Чувствовала, как она прислушивается к моим мыслям. Может, я не была одной в целом мире. Может, она поймет.

Я подошла к дереву и сняла с ветки золотой орех. Я сняла маленький узорчатый колпачок, который крепился с помощью двух металлических зубцов. Я скрутила листок бумаги в крошечную трубочку и просунула ее в отверстие. Вернула колпачок на место.

Потом я уселась перед зеркалом и поискала ее в своих глазах.

— Ты видишь? — спросила она… я.

Когда я проснулась, я помнила сон, помнила странное знакомое чувство. Как будто я почти была там. Я помнила, как мне снилось, что я Фиона Кэмпбелл Уоррен, мама моей бабушки. Слегка безумная Фиона. Мне снилось, что я оставила записку в орехе, чтобы кто-нибудь — я? — нашел ее, что бы сказал об этом сне толкователь снов? Может то, что хаотическая часть моего подсознания пыталась сказать мне… как там было? Выбери снова.

Я написала новую фразу на обрывке бумаги и положила ее вместе с бумажкой с ореха.

— Все делается к лучшему, — и записанной вчера фразой с прошлой ночи. — Ищи точку, где встречаются прошлое и будущее. — Оба листка лежали в безопасном месте в кукольном домике. Фразы проносились в моей голове, как будто они должны были сложиться в определенном ритме, как стихотворение или песня. Что-то, что я читала раньше? Фиона писала стихи — может быть, я слышала что-то из ее творений, и это сохранилось где-то на задворках моей памяти. Я задумалась, какие же пропущенные слова смогут превратить мои обрывки в предполагаемое стихотворение.

Может быть, мой сон был отголоском того, кем была я — что я была такой, как мое стихотворение: собранная из нескольких беспорядочных обрывков. Пропущенные слова были недостающими частями. Может быть, они были теми качествами, которые хотел бы видеть Джексон. Ответственность. Зрелость.

Я улыбнулась подобной измене самой себе. Наверное, даже мое подсознание хотело бы, чтобы я повзрослела.

В восемь часов мама, Мэгги, Сэм и я уселись в машину и подготовились к поездке на весь день в Балтимор. У мамы был длинный список заданий, который включал все от необходимых вещей для выставки до помощи с вечеринкой «Санты» для маленьких пациентов в Джоне Хопкинсе. Сэм был счастливчиком — часть дня он проведет с папой, на остаток дня отправится к Заливу в Аквариум. Мне же придется провести с мамой весь день.