Эвелина Тень - Жена его высочества [litres]

Я поправила полы накинутого поверх сорочки легкого халата и подошла к открытому окну, любуясь вечерним парком, в котором понемногу стала зажигаться магическая иллюминация. «А ведь я здесь ничего и не видела», – пришла внезапная мысль. Только кусочек королевского парка и соседнее крыло дворца, да пару-тройку городских улиц, по которым бежала в предрассветной дымке, опасаясь погони, и вряд ли успела оценить. Да точно не успела, впечатления от столицы остались смазанные, если только в магипамяти сохранились картинки получше… Ну, ничего, усмехнулась, завтра у меня есть шанс полюбоваться столицей во всем ее великолепии, ведь завтра великий день двойной коронации. Я реально вздрогнула. Мейра? Мейра, не хочешь дать какие-нибудь пояснения? Или инструкции? Мудрые советы? Или… ну хоть что-нибудь? Я оглянулась в наивной надежде увидеть Божественную бабулю. Не хочет. Вздохнула тягостно и непроизвольно сжала тонкую ткань занавески, которую чуть придерживала. Мейра, что мне завтра делать-то?!

– Анаиска! – Мне в спину на полном ходу врезался гигантский комар, и я пошатнулась. – Наконец-то! Ну что, жива-здорова? Всех обаяла?

Оскалка воззрилась на меня требовательно.

– А то! – невольно улыбнулась я напору, но от подробного ответа на последний вопрос все же благоразумно воздержалась.

Зубная фея вгляделась в меня ищуще и с каким-то сомнением и, плюхнувшись на плечо, заметила философски:

– Даже если нет, не огорчайся, принц тебя все равно не прогонит. Уже столько сил и средств вложил… Вон одна аглация магикус чего стоит! А коронационное платье! А ремонт помещения и вся меблировка!

Оскалка скользнула по обстановке оценивающим одобрительным взглядом, словно прикидывала ее стоимость.

Я моргнула.

– Ты в меня так веришь, что я теряюсь, – пробормотала искренне.

Нет, ну в самом деле! И королевскую семью мне не впечатлить, и принц не расстанется исключительно из жадности… Я вообще лучшая или как?!

– Я реально смотрю на вещи, Анаиска. – Оскалка похлопала тонкой лапкой по моей щеке. В качестве ободрения, должно быть. – Кто тебе еще скажет правду безо всяких прикрас, если не лучшая подруга? Ты же принцесса, к тому же жена наследника, все начнут подлизываться к тебе и льстить, а вот я – никогда!

И при этой торжественной клятве ее стрекозьи глаза вспыхнули так ярко и убедительно, что я поняла – и правда, никогда. Никогда мне не дождаться от нее похвалы или комплимента, ведь фея возложила на себя нелегкую миссию лишать меня всяческих иллюзий на мой счет и будет трудиться за десятерых, чтобы служить достойным противовесом всеобщему заискиванию, пока еще гипотетическому.

– Я не дам тебе забыться, – твердо пообещала зубная фея. – Можешь на меня рассчитывать.

Ох, ну да. В это верю с легкостью. Вздохнула тоскливо.

А Оскалка глянула на меня шаловливо и вдруг дернула за спускающийся на плечо локон. Улыбнулась радостно, показав игольчатые зубы, и дернула еще раз, теперь уже изо всех сил. Ну… она же фея, а мы в Академии боевых искусств проходили, что все феи вредные и проказливые. Даже рабочие. И даже те, что объявляют себя лучшими подругами.

Я поморщилась и повела плечом, сгоняя нахалку. Та вспорхнула, кувыркнулась в воздухе и… зависла, огласив комнату истошным воплем:

– А это еще что такое?

Я, вопросительно приподняв бровь, проследила за ее взглядом и наткнулась на ареннина, подкравшегося к самым прутьям клетки во время нашей с Оскалкой беседы и, похоже, все это время внимательно к ней прислушивавшегося. Мейра! Отдам десять из сорока честно заработанных сегульских северинов за то, чтобы узнать, насколько хорошо он понимает нашу речь?

В ответ на фейский крик мой новый питомец вздрогнул и отшатнулся в дальний угол.

– Кто, – поправила я нарезающую круги над клеткой Оскалку. – Это волшебный ареннин.

– А почему сине-зеленый? – критически нахмурилась подружка. – Они же это… цвета рассвета должны быть или заката…

– Изумрудные тоже бывают, – сообщила. – Но не помню, в каких случаях. И вообще… – Я ухватила пролетающую в очередной раз перед моим носом Оскалку за краешек платья и придержала: – Думала, ты мне все про них разъяснишь!

– С чего вдруг?! – Подружка шокированно остановилась, размеренно обмахиваясь крыльями.

– Ну… ты же фея! – хмыкнула с ответным недоумением. – А это гибрид птицы и феи. Так ты ничего об ареннинах не знаешь?

– Откуда? Только самое общее. – Оскалка наклонила глазастую голову, приглядываясь к птицефее, и молвила пренебрежительно. – Они же совсем дикие!

Ну, ареннин, похоже, был с ней не согласен или интонация ему не понравилась, только он в ответ выдал серию хриплых отвратительных звуков, которую мы, даже не понимая птичьего языка, однозначно расценили как ругательство.

Мы с феей переглянулись, и я прикусила губу, скрывая улыбку. Ареннин в энергетическом плане на все реагировал очень бурно, поэтому, даже если бы не было соответствующего звукового сопровождения, я бы поняла, что Оскалкины слова его весьма задели. Ну он вообще такой… очень гордый и самолюбивый. Вот только немного трусоватый.

– Это он чего? – удивилась зубная фея. – Что за кряхтение такое?

Она опустилась на клетку сверху и осторожно просунула между прутьев нижнюю лапку, вытягивая ее подальше и стараясь дотянуться до хохолка на голове птицефеи:

– Спой нам! Пой, а не хрипи!

А лапку-то она зачем в клетку сует? Дать ареннину поощряющий к пению пинок? Я насмешливо фыркнула. Птицефею Оскалкины действия тоже не вдохновили: она сначала наклонялась все ниже, избегая контакта с ищущей ее лапкой, а потом не выдержала и, выпрямившись, щелкнула клювом у самых фейских пальчиков.

Подружка взвизгнула и торопливо втянула лапку. Посмотрела на птицефею мрачно и принялась прыгать по верху клетки, сотрясая ее и капризно требуя:

– Спой нам! Спой, если ты действительно ареннин! Немедленно!

Зашуганная птицефея посмотрела на меня с укоризной. Я даже устыдилась и собралась расшалившуюся Оскалку прогнать с клетки, но не успела. В устремленных на меня золотых глазах испуг неожиданно сменился откровенным злорадством. И только я озадачилась, чем вызвана такая перемена, как ареннин устроился поудобнее на задних лапках, прокашлялся, подготавливаясь, открыл клюв и… ну, скажем, запел. От какофонии оглушительных звуков Оскалку молниеносно снесло с клетки, а я поспешно зажала уши обеими руками.

Ну… спел. Как и просили.

– Спасибо, хватит! – крикнула я, добавив на всякий случай вежливое слово. Мейра, кажется, эта вредная птицефея все-все понимает.

Ареннин снисходительно заткнулся. Показалось или нет, что он довольно усмехается?

– Я от волшебного пения ожидала иного, – озадаченно призналась Оскалка, возвращаясь к столу, но к клетке больше не приближалась. Из соображения слуховой безопасности, должно быть.