Делия Росси - Служанка

Он завернул за угол и вышел к спуску в подземелье. Дверь в подвал была распахнута. Плохо. Значит, где-то в тайных ходах девчонку закрыли, а их под замком столько, что и за сутки не обойти. Дед когда-то показывал ему старые замковые коридоры, но предупредил, что большинство из них ловушками да тупиками заканчиваются.

Штефан нахмурился.

— Ну? — встряхнул он Салту. — Где девчонка?

Копна испуганно охнула, но ответить не успела.

— Ваше сиятельство! — послышался голос Бранко. Звучал он так радостно, что Штефан удивленно оглянулся и увидел торопливо пересекающего двор друга. — Ваше сиятельство, парни наши приехали, — подходя ближе, доложил Бранко, и он почувствовал, как на душе, впервые за последние дни, светлее стало.

— Где они?

— На конюшне, лошадей распрягают.

Друг кивнул на Салту и спросил:

— А с этой что? Чего она как студень трясется?

— Бери парней и бегом в подземелье, — не ответил на его вопрос Штефан. — Эти изверги девчонку там заперли.

— Илинку? — потемнел лицом Бранко.

— Да. Ты Владко нашел?

— Нет его нигде. Стражники ищут.

— Плохо, — процедил Штефан, снова почувствовав навалившуюся тьму. — Ладно, иди за парнями, а я пока сам…

Он не договорил, толкнув домоправительницу к спуску в подвал.

— Я быстро, милорд, — откликнулся Кражич, но Штефан его уже не слышал. Вслед за Салтой он спустился в подземелье и зажег прихваченный с собой факел.

— Ну? Где она?

Он огляделся по сторонам.

— Я не знаю, милорд, — задыхаясь, проныла баба. — Это Лершик с Владко, я ни при чем. Не знаю я, где они девку закрыли!

Штефан посмотрел в лживые черные глаза. Правда не знает? Или врет?

В этот момент со стороны входа послышался шум, и в подземелье ввалилась толпа.

— Безоблачного дня, ваше сиятельство! — раздался могучий бас Давора, старого верного друга, прошедшего с ним бок о бок всю войну.

— Добрались-таки, — улыбнулся Штефан.

Он обвел взглядом шестерых воинов, что заполнили полутемный зал, и ощутил, как тепло стало на душе. Сам не думал, что так обрадуется, когда знакомые лица увидит.

— Парни, а командир-то на освещении экономит! — ехидно протянул Гойко — его бывший ординарец и первый балагур полка. — Видать, зря Бранко двойную плату обещал, поди, обеднел наш граф, гостей в темноте встречает!

— Да, непорядок, командир, — поддержал друга Славен. — Мы думали, нас с дороги застолье ждет и банька горячая, а тут, похоже, опять воевать придется?

— А ты рассчитывал, что я вас зову на перинах бока отлеживать? — усмехнулся Штефан и, раскинув руки, направился к Славену. — Где ж вас рагж носил, когда вы мне так нужны? — обнимая друга, спросил он.

— Так мы, ваше сиятельство, и рады бы раньше приехать, да мост через Дрину размыло, пришлось в объезд скакать, через Гацлов, — ответил Славен. — А там дорога не ахти, еле из болот Краденских выбрались.

Штефан кивнул. Знал он тот путь. Извилистый и почти непроходимый, по топям да по лесам дремучим.

— Ладно. Про ваши злоключения потом расскажете, — сказал он. — Бранко, бери Вука и Станко и возвращайтесь в замок. Нужно Владко найти. А мы пока подземелье обыщем.

— А чего ищем-то, командир? — посерьезнел Гойко, и его худое лицо заострилось, а оттопыренные уши стали казаться еще больше.

— Девчонку, — ответил Штефан и пояснил: — Она немая, ответить нам не сможет, поэтому будьте внимательны. Давор, иди с Бранко, возьми факелы и возвращайся. А мы пока вперед пойдем.

— С этой что делать? — спросил Кражич, указывая на Салту.

— Запри в пустой комнате наверху, пусть посидит, потом с ней разберемся.

— Милорд, я не виновата! — завыла молчавшая до этого копна. — Нет на мне греха, наговоры одни! Я вам верой и правдой служила, это они все, душегубы проклятые!

Она упала на колени и поползла к Штефану.

— Простите, милорд, рагж попутал, послушалась упырей проклятых! — хватая его за ноги и целуя сапоги, причитала Салта. — Пощадите, не губите душу невинную!

— Пошла прочь, — едва сдержавшись, чтобы не отшвырнуть мерзкую тварь, сказал Штефан.

— Ну, слышала, что милорд сказал? — Бранко поднял бабу на ноги и пихнул кулаком в толстый бок. — Иди давай!

Друг ухватил Салту за шиворот и поволок к выходу, а Штефан, подняв факел повыше, двинулся вперед, в темноту подземелья.

Илинка

Время остановилось. Я не знала, сколько уже нахожусь в проклятом подвале. Руки и ноги давно окоченели от холода, но мне было все равно. Поначалу я еще пыталась двигаться, но сил оставалось все меньше, а голова болела все сильнее, и мне пришлось сесть на пол и привалиться спиной к ледяной стене.

Тихий стук капель действовал усыпляюще. Глаза сами собой закрывались. Я знала, что спать нельзя, понимала, что могу не проснуться, и пыталась бороться со сном, но веки тяжелели, и с каждой минутой мне было все сложнее удерживать сознание.

«Спи-спи, — слышалось в тихом перестуке. — Спи-спи…»

Эта песня воды заставляла расслабиться и забыть обо всем: и о нависших надо мной обвинениях, и о страхе, и о собственной жизни. Сил оставалось все меньше, сердце билось медленно, почти неслышно, и постепенно скованное холодом тело погружалось в сон.

«Спи… Закрой глаза и усни, оставь позади тревоги и страх…»

Темнота больше не была врагом, она стала заботливой подругой, обнимала невесомыми руками, укачивала и шептала слова колыбельной. Той самой, что пела мне матушка.

Знакомые с детства слова звучали внутри, проникали в сердце, убаюкивали. И лишь где-то на самом краю сознания раздавался еще один голос. Хрипловатый, низкий, встревоженный.

— Илинка! Где ты? Отзовись!

Я слушала его, поражаясь вывертам собственной фантазии. Все-таки правильно Паница меня мечтательницей называла. Еще недавно браслет брачный представляла, а теперь вот и голос арна слышу, и беспокойство, что в нем звучит.

Мысли были вялыми, неповоротливыми. А стук капель усыплял, обещал, что скоро мне не будет больно, что все мучения останутся позади…

— Илинка! Где ты, девочка?

Почему арн так взволнован? Что его расстроило? Ему не нужно расстраиваться. Я ведь рядом и никому не дам его в обиду, оберегом укрою от врагов, нитями удачи оплету, наговорами светлыми путь жизни выложу.

Внутри шевельнулось вялое: надо открыть глаза… Я должна. Я нужна лорду Штефану, он без меня не выживет… Его убьют…

Но сон, наводимый подземельем, утягивал все глубже, а голос арна звучал все глуше и глуше.

— Илинка! Ты здесь? Да куда ж подевалась эта проклятая девчонка? — раздавалось вдалеке, а я не могла найти в себе сил, чтобы сбросить оцепенение. И мысли были неповоротливыми, медленными.