Делия Росси - Служанка

— Чего тебе? — увидев меня, набычился хозяин гостиницы и резко добавил: — Милостыню не подаем!

Я помотала головой, показывая, что не собираюсь просить подаяние, и достала заранее приготовленный ньер.

— Ишь ты, — недоверчиво пробормотал гостинник. — Настоящий?

Он подслеповато прищурился, разглядывая монету, потер ее и зычно гаркнул: — Ратка! Поди сюда!

На его зов откуда-то из-за стойки вылезла худая, замызганная девчонка.

— Чего? — недобро зыркнув на меня, спросила она.

— Отведи дану наверх, — велел гостинник.

Он сунул ньер в карман и изобразил подобие улыбки, обнажив остатки кривых зубов.

— В комнату, где Гашка померла? — переспросила Ратка.

— В нее.

— Так там еще тюфяк не поменяли, — буркнула девчонка и перекинула на плечо тонкую длинную косицу, кончик которой был похож на унылый крысиный хвост.

— Вот и поменяй, чего глазами лупаешь? У-у, бездельница!

Гостинник замахнулся на служанку грязной тряпкой, и это так напомнило Салту, что мне не по себе стало. — Отродье сварново, — ругнулся мужик и повернулся ко мне. — Ужинать тут будете али в номер принесть? — он снова попытался улыбнуться, рассчитывая выжать из меня еще один ньер, но я покачала головой, показывая, что еда мне не нужна.

Гостинник недовольно насупился.

— Чего встала? — вызверился он на девчонку. — Веди давай!

Мужик добавил пару крепких словечек и отвернулся, мигом потеряв ко мне всякий интерес.

— Идемте, что ли, — буркнула служанка.

Она, не оглядываясь, поплелась к лестнице, и я, подхватив заляпанный грязью плащ, отправилась за ней. Жалкий хвостик косы бился у меня перед глазами, мелькая меж худыми, обтянутыми застиранным платьем лопатками. Когда-то платье было ярким, васильковым, нарядным, а сейчас от него осталась лишь тусклая нелепая тряпка. Вот и в жизни так. Все, что поначалу ярким и живым кажется, потом вот в такую застиранную тряпку превращается.

Комната, в которую меня привела служанка, оказалась крошечной каморкой. В ней помещались только узкая кровать, прибитый к стене обломок доски, заменяющий стол, таз для умывания да кувшин с водой.

— Устраивайтесь, — пробормотала девчонка. — Я сейчас тюфяк поменяю. Гашка уже пять дней как померла, а постель осталась.

Она ухватила с кровати жидкий, набитый соломой матрас, покосилась на меня недобрым темным глазом и вышла, а я развязала плащ, расправила его на досках кровати и, достав из котомки небольшой лоскут, попыталась отчистить грязные пятна.

— Вот, держите.

Служанка вернулась с хиленьким матрасиком. Мне даже показалось, что он тот же самый.

— Новый, — поняла мои сомнения Ратка и посмотрела на меня с намеком.

Я только головой покачала. Теперь понятно, для чего она это представление устроила и покойницу так настойчиво упоминала.

Порывшись в кармане, я выудила полньера и протянула служанке.

— Благодарствуйте, — поклонилась та, и лицо ее изменилось. Все недовольство исчезло, глаза заблестели, и даже кончик длинной тонкой косы больше не казался унылым. — А хотите, я вам горячей воды принесу?

Видно было, что служанка рада полученной мелкой монетке и не знает, как еще услужить.

— Я быстро! — не дожидаясь моего ответа, Ратка сорвалась с места и уже спустя несколько минут вернулась с большой глиняной кружкой, над которой поднимался ароматный пар.

— Я вам липового отвару принесла, — доложила она. — Это лучше, чем простой кипяток.

Я благодарно кивнула. Конечно, горячий чай вряд ли растопит тот лед, что в душе намерз, но хоть тело согреет.

Достав из котомки два пирожка со сливами, что Богдана дала мне с собой, я оставила один себе, а второй предложила Ратке. Та замялась, но отказываться не стала. Шустро ухватила сдобу и тут же откусила от нее большой кусок.

— Вкусно, — с набитым ртом пробормотала служанка и, прожевав, добавила: — Правильно вы, дана, внизу ужинать не стали. Там полный зал дознавателей, простые люди стараются им лишний раз на глаза не попадаться.

Я почувствовала, как внутри все оборвалось. Это что же, я в самое логово имперцев угодила?

— Они весь второй этаж сняли, который день уже задарма пьют-едят, — уписывая пирожок, рассказывала Ратка. — Хозяин ругается, а сделать ничего не может. Они говорят, что граф за все заплатит, да разве ж к нему за платой пойдешь? Ну как зверь евонный на куски порвет?

Темные глаза заблестели.

— Говорят, в замке-то такие ужасы творятся! Девок он, которые пригожие были, до крови подрал. Управляющего прямо на глазах у слуг надвое разорвал, а домоправительницу свою и дворецкого в тюрьму отправил. Я сама видела, как дознаватели их в клети железной везли. А Блаждена сказывала, что самый страх в полнолуние начнется. Арн перекинется и пойдет по Стобарду гулять, девок невинных портить. А потом как натешится, так и убьет всех.

Я смотрела на Ратку, на ее бледное худое лицо и вдохновенно горящие глаза и думала о том, откуда все эти слухи берутся. Арна никто и не видел толком, а небылицы про него уже по всему Стобарду расползлись. Или они потому и расползлись, что хозяина Стобарда не видел никто?

— Ратка! — раздался снизу громоподобный рык гостинника. — Ты куда опять запропастилась? А ну иди сюда, лишманка!

— Опомнился, — скривилась девчонка и запихнула в рот остатки пирожка. — Опять полночи лютовать будет, что имперцы всю сливовицу выдули.

Она осторожно приоткрыла дверь, высунула нос, огляделась и повернулась ко мне.

— Пойду, — как старой знакомой кивнула девчонка. — Ежели что понадобится — вон над кроватью веревка. Дернете — я и прибегу.

Она улыбнулась, показав крепкие белые зубы, и выскользнула из комнаты.

Поднялась я задолго до рассвета. Ночью на втором этаже шумели, дознаватели упились, во все горло имперские гимны распевали, потом драку устроили, и поспать мне так и не удалось. Хотя я бы и так не уснула. Стоило только глаза закрыть, цак тут же мысли всякие бередили, воспоминания. Ревность мучила, что змеей холодной в сердце свернулась. И тоска… Тоска по арну душу глодала. Понимала я все: и что не нужна я ему, и что другой меня с легкостью заменил, и что и не помнит уже. А перед глазами все вирош стоял, с узорами переплетенными, назад меня звал, тянул, нитями опутывал и не отпускал. А разум и причину удобную подбрасывал — пропадет без меня арн, убьют его, изничтожат.

«Ничего, не пропадет, — зло обрывала я своего невидимого собеседника. — О нем теперь есть кому позаботиться». Мысли о приезжей крале были такими горькими, что у меня аж зубы сводило и кричать хотелось. Жаль, что я не могла этого сделать. Так бы выплеснула из себя все обиды, глядишь, и полегчало бы…

Наскоро умывшись, проглотила кусок булки, запила ее оставшимся липовым отваром и, прихватив котомку, тихонько выскользнула из комнаты. В доме стояла сонная предутренняя тишина. Лишь из-за дверей, мимо которых я проходила, доносились бессвязные пьяные бормотания и заливистый храп дознавателей. Принесла же их нелегкая.