Делия Росси - Служанка

— Гойко, возьми.

Штефан кивнул ординарцу, и тот взял с серебряного подноса запечатанный конверт.

— Что там? Читай.

— Его величество надеется, что вы пребываете в добром здравии и изъявляет желание увидеть ваше сиятельство вместе с сопровождающими завтра утром.

Гойко, помня о его словах, старался не показывать при дворецком своего недовольства, но Штефан с легкостью расслышал его отголоски.

— Можешь идти, Бежин, — отпустил он слугу, а потом посмотрел на Гойко и добавил: — Ты тоже иди. Предупреди Давора, что завтра у нас аудиенция у его величества.

— Да, милорд, — почти одновременно сказали ординарец и дворецкий и недовольно переглянулись. А потом так же одновременно шагнули за порог, и дверь за ними закрылась, оставив Штефана наедине с его мыслями.

Илинка

Я прошла в глубь парадной залы и открыла небольшой шкафчик, в котором хранились старинные книги, собранные лордом Вацлавом. Дверца тихо скрипнула, и на меня пахнуло кожей, слежавшейся бумагой и пылью. Похоже, со смерти старого лорда никто не открывал это пристанище родовых преданий.

Рука коснулась темного переплета. Он была старым, растрескавшимся, уголки его давно стерлись, а от названия остались лишь два последних слова. Пальцы обвели выбитые на темной коже буквы. «Предания Стобарда» — с трудом разобрала я почти исчезнувшую надпись.

— Что, хозяюшка, решила с наследием мужниных предков разобраться?

Негромкий вопрос заставил меня вздрогнуть и обернуться.

— Микош?

— Он самый, миледи, — прокряхтел застывший в дверях старик и, шаркая, подошел ближе. — О, а эту книжицу я помню, — оживился он, уставившись на толстый фолиант, что я держала в руках. — Знатная книжица. В ней все предания об арнах собраны.

Я открыла обложку и увидела на первой странице древнюю стобардскую вязь. Мать-Создательница! И как же мне быть? Я ведь тут ничего не разберу. И почему на обложке обычные буквы, а здесь — старые?

— Микош, а ты изначальный язык знаешь? — с надеждой посмотрела на старика.

— А то как же, миледи? — усмехнулся тот, и глаза его ярко блеснули. — Почитай, из тех, кто его знал, я один и остался.

— И ты сможешь прочитать, что написано?

Сердце в груди легкой птицей забилось. И казалось мне, будто от ответа Микоша наша со Штефаном жизнь зависит.

— Вот, посмотри.

Я кивнула Микошке на стул и положила книгу на стол, придвинув ее к старику.

— О-хо-хо, — прокряхтел тот, усаживаясь рядом со мной. — Зрение-то у меня уже не то, что раньше. Но древний стобардский разгляжу, постараюсь.

Он придвинул к себе фолиант, провел ладонью по желтому от времени листу и тихо произнес: — Сказания о великих арнах, звериную и человеческую сущности в себе соединяющих.

Я затаила дыхание.

— Арны — возлюбленные дети Скарога, что родились у него от смертных женщин, — перевернув страницу, продолжил Микош. — Грозный бог вложил в них часть своей души и наделил силой великой и справедливостью, чтобы могли они народами править. Всего арнов было тридцать, и каждому милостивый отец свой удел дал, сняв с себя драгоценный пояс, разделив его на тридцать частей и бросив их на землю, где они горами неприступными вздыбились. А горы те камнями-самоцветами полнились, богатство и успех арновым родам на многие столетия предрекая.

Микошка поднял на меня глаза и хитро прищурился.

— Вишь, как Скарог позаботился, все для них, для арнов, лишь бы те нужды не знали и народами своими мирно правили.

— И что было дальше? — подобралась я. — Есть там об этом?

А сердце стучит-колотится, словно в ожидании чуда.

— Есть, как не быть? Я когда-то читал уже эту книжицу, так вот вкратце тебе расскажу. Арны расселились по Алмазным горам, что до самого океана протянулись, замки построили, на крови заговоренные, уделы свои благоустроили, людьми правили мудро и справедливо. Много веков минуло, а потом, как водится, забыли арны, откуда корни их пошли, и отцом своим пренебрегать стали, потянулись к иным богам. А с тем и часть сущности своей утеряли. Оборачиваться разучились, душой к земле приросли, отяжелели да одряхлели, и на небо, где отец их жил, смотреть перестали.

— Получается, раньше арны могли превращаться в зверей полностью?

— А то как же? — кивнул старик. — Могли. Вот Кроны, к примеру, самыми сильными из всех были, и Стобард считался первым среди остальных уделов. И господар его над всеми остальными властвовал. Да и Белвиль не на простом месте построен, а там, где самый крупный алмаз из пояса Скарога упал.

— Ты говорил, у него душа есть? У Белвиля?

Я вопросительно уставилась на Микошку. Все-таки удивительная у него память! Хоть и старый, а столько всего помнит.

— Есть, — ответил конюх. — Только спит она.

— И как ее разбудить?

В сердце надежда вспыхнула. Если я сумею отыскать сущность замка…

— А то, хозяюшка, никому не ведомо, — разом оборвав мои мечты, вздохнул Микошка. — Старые пророчества говорят, что только душа чистая, что в других душах читать умеет, сумеет и душу замка оживить. А что то значит — никому не ведомо.

Я слушала старика, а сама видения свои вспоминала. Явно ведь неспроста они мне посылались! Если бы еще найти тот алтарь… Может, тогда бы и зверь Штефана подобрел?

— А в этих пророчествах есть что-нибудь о том, как зверя приручить? — спросила я Микоша, но тот словно не услышал моего вопроса.

Он осторожно перелистывал страницы и что-то тихо бормотал себе под нос.

— Семь веков, а за ними еще тринадцать, а там и восьмой год, — разобрала я непонятные слова. — Час равновесия близится, скоро…

— Миледи, гости уже собрались за столом, вас ждут, — послышался от двери голос Станки.

Я посмотрела на часы и поняла, что совсем забыла о времени.

— Иди, хозяюшка, заждались тебя сыны Скарога, — усмехнулся Микош и аккуратно закрыл книгу. — Но прежде на вот, убери книжицу, негоже ей без присмотра оставаться.

Он придвинул ко мне фолиант и с трудом поднялся из-за стола.

— А зверь успокоится только тогда, когда душа Белвиля страдать перестанет, — отвечая на незаданный вопрос, добавил он и, прихрамывая, пошел к двери.

Штефан

К императорскому дворцу они подъехали почти в десять. Хотя до аудиенции оставался еще час, Штефан помнил, сколько досмотров и проволочек ждет его на пути в Лисий зал, а потому решил подстраховаться.

— Ишь, отгородились от всего мира, — тихо бурчал едущий рядом с ним Гойко. — Вон какие стены возвели! Лишь бы от людского горя и несправедливости закрыться. Думают, коли не видят, так, значит, их и нет!

Штефан окинул взглядом высокую каменную преграду, возведенную за то время, что он отсутствовал в столице, и согласился с другом. Кер-Таур выглядел так, будто к осаде готовился. Сторожевые башни ощетинились острыми пиками, из бойниц дула магических орудий выглядывают, ров, отделяющий стену, странно смотрелся на Золотой площади с ее ровными аллеями, изящными статуями и легкими, словно ажурными скамейками. Раньше эта площадь была излюбленным местом для прогулок знати, но сейчас Штефан не видел ни одного прохожего. Только стража неподвижно застыла у тяжелых, украшенных коваными гербами ворот — неприступных и неприветливых. Не ждали здесь гостей, не торопились подданных внутрь пускать.