Мария Вельская - Змеиная Академия. Щит наследника [litres]

Стоило бы возмутиться, что он ей не верит на слово, да только слишком многое ей уже рассказали и частные учителя, нанятые отцом, и старые дневники его семьи, которыми карри снабдил дочь. Близкие и дальние родственники, мужчины и женщины, замужние, вдовые, активно участвующие в политике и удалившиеся от двора… На этих страницах, казалось, вставала вся история не только империи, но и самого клана Золотых иршасов, когда-то занимающих высокое положение у себя на родине. История эта была написана кровью, полна насилия и предательства. Написана кровью и чужой и своей. Иршасы хитрый и воинственный народ, со своими строгими законами чести и морали, но и здесь порой находятся отступники.

– Вы наложите запрет своей силой? Хорошо, я согласна.

Еще мгновение назад бывшие серебряными, теперь его глаза пылают расплавленным золотом. Узкая щель зрачка кажется почти невидимой, в этом море так легко утонуть навсегда, растворяясь в яростном потоке чужих, обычно сдерживаемых чувств.

– Приятно, что вы понимаете ситуацию, дана Дейирин, очень приятно. – Раздвоенный язык мелькает в воздухе, вызывая почему-то странное томление, а отнюдь не страх. Глупые мысли. Глупый поцелуй. – Расслабьтесь…

Но она, напротив, скорее, напряглась. Не из страха – хотелось спрятать самое сокровенное, хотя эта попытка и была глупой, их опыт не сравнить. Золотые глаза совсем близко, прохладное дыхание щекочет щеку… А потом весь мир вспыхивает огнем. Совсем не больно. Хочется, чтобы это не заканчивалось быстро.

Краем глаза поймала едва заметную, будто привидевшуюся усмешку сопровождающего. Эрайш, Щит наследника, искаженная душа. Эрайш… Коридоры дворца, с их высокими потолками, мерцающими витражами, занавесами и статуями, казались другим миром. Здесь иршасы все обустраивали под себя, не считаясь с удобством других рас. Слишком редко другим позволялось попасть сюда, во внутренний дворец, где были жилые покои императорской семьи и их приближенных. Будь она человеком, посчитала бы, что жители этого места страдают гигантоманией. На двух ногах тут неуютно – они скользят по отполированному до блеска полу, режет глаза свет, пугают шорохи. К счастью, полный комплект традиционной одежды ей был предоставлен, и сейчас, вслушиваясь в тихий шелест хвоста, ловко скользя между безучастно замершими воинами в полной броне, Рин впервые почувствовала, что иршассой ей быть нравится гораздо больше, чем человеком. Хотя она им и не была, но… так привыкла к этой мысли. Извечное женское искушение – почувствовать себя слабой, беспомощной, но защищенной. Не решать проблемы самой, а точно знать, что их решат за тебя. Увы, это были только мечты. Даже Кио не понял бы ее, если бы она бежала к нему после каждой стычки с гордецами-аристократами. Кио… Сердце защемило на мгновение так, что даже красота дворца потеряла всякое значение. Как же он там? Когда к нему пустят или отпустят его? Беспокойство, наконец, обрело материальное воплощение: ведь посвящать его темному Эскайру придется ей. И насколько помнилось прочитанное жреческое уложение, для первых посвящений будет необходим храм. И надо еще и Лэи успокоить, хотя она уже наверняка знает, что казнь не состоялась, но подробности подруге не помешают. Надо надеяться, что она продержится до ее прихода – кем-кем, а слабой лесной девой ее сестра не была и не будет никогда, как бы некоторые ни мечтали.

Она, скорее, почувствовала, чем услышала, как умиротворенное молчание сопровождающего сменилось напряжением, слившимся с предупреждающим шипением. Почти как у настоящего иршаса. Впрочем, темный фэйри был куда опаснее, и впервые за время общения с ним по коже пробежали мурашки, накрывая нехорошим предчувствием.

От высокой, затянутой в темные одежды фигуры повеяло такой ненавистью, что стало страшно. До крика, до прикушенной клыками губы. Но боялась она не его – боялась того, что вызвало у Щита такую реакцию. Ладонь сама собой легла на его локоть, словно стремясь успокоить.

– Дан Эрайш! Что? – только и спросила, заслужив пристальный взгляд (хороша иллюзия!) мерцающих болотных глаз.

– Скорее – кто, – выдохнул, распрямляясь. Высокий – даже сейчас выше нее, уж он-то явно не чувствовал никакого неудобства, находясь в змеином царстве на двух ногах; худощавый, очень сильный и смертельно опасный, как нацеленный клинок. Где ал-шаэ его нашел и почему тот так привязан к нему? Настолько, что хаос так и не поработил его разум, несмотря на всю сжигающую душу ненависть.

– Постарайтесь изобразить из себя глухонемую дурочку и не реагировать на любые оскорбления. К нам идет императрица, и она не должна знать, кто вы такая, дана Дейирин. И даже малейшего подозрения возникнуть не должно.

Рин чуть на хвост не села, и за собственный испуг не было стыдно. Почти. Слишком много она слышала об этой женщине. Много – но ничего хорошего. Якобы истинная пара императора, но тот не доводит до сведения жены многих важных секретов. Расчетливая интриганка, обожающая власть и не желающая с ней расставаться. Жена, неверная своему мужу, своей паре, и как-то связанная со зреющим заговором. Притвориться дурочкой? Да хоть тараканом, лишь бы это дало еще одну отсрочку от огласки. Огласки, после которой будет открыта охота – за ее даром, за ее телом, за ее магической силой и родовым наследием. Еще немного времени, чтобы стать сильнее. Как же хорошо, что во время вынесения приговора на ней был полог рассеивания, созданный ал-шаэ Нильяром. Никто, кроме императора и самого наследника, пока не раскрыл ее инкогнито.

Перед глазами встало лицо их преподавательницы по этикету – застывшей в своем возрасте, вечно затянутой в траур иршассе. «Запомните только одно – говорила она, – в любой ситуации вы не должны терять достоинства. Вы должны помнить, везде и всегда, кто вы есть. Забыть это и унизиться – значит, уничтожить свою суть».

Впервые Рин осознала самую основу этих слов. Странно, она должна была чувствовать себя здесь неуютно в роскошных интерьерах огромного дворца, но если это чувство и было, то быстро растаяло. Так же как испуг и сожаление по поводу вынесенного приговора.

Еще после первого оборота она стала замечать, как сильно изменился эмоциональный фон. С одной стороны, чуть более приглушенный, с другой – прочие эмоции, напротив, вспыхивали чрезмерно ярко. А плохое и неприятное быстро забывалось, позволяя переключаться с одного на другое. Кио говорил, что это особенность всех иршасов – учитывая их натуру и долгую жизнь, иначе можно и совсем ума лишиться.

– Сиятельнейшая, – глухой, непривычно леденящий голос фэйри резанул по ушам.

Улыбаться и молчать. Это же просто, да? Склонилась, свертывая хвост в знак почтения, которого не испытывала. Если от императора исходила мощь, буквально придавливающая к земле, то сила императрицы по сравнению с мужем и сыном едва теплилась. Зато интуиция буквально кричала о том, что холеная красивая иршасса, одетая в роскошную тунику и полупрозрачный пояс-юбку, очень опасна. Ядовитая, мстительная, злопамятная.