Мария Вельская - Змеиная Академия. Щит наследника [litres]

– Да, жрица. Это мое искупление и мой долг. Да и эта тварь послужит прекрасным источником питания для меня и твоего бога. А что будет, то будет. За свои прегрешения перед Шелларионом я отвечу сам.

Ответит, тут сомнений нет. Но только император никогда, ни за какие сокровища мира, ни во имя каких бы то ни было норм и законов не отправит своего кровного брата на плаху. Двойная мораль? Может быть, в какой-то мере. Но и она бы сделала для любого своего близкого то же самое. Тем более что безумие иршаса отступало, скоро его разум полностью будет ему подвластен. Убитых не вернуть, но радует, что, ведомый каким-то особым чутьем, он никогда не лишал жизни невинных. На совести всех жертв были тяжкие преступления.

– А любовница Нильяра? – скривилась, но спросить было необходимо.

– Какая любовница? – Змей выглядел раздраженным и удивленным. – Змейка, мне нет доступа на острова. Я с-слышал… – злая улыбка. – Думаеш-шь, я способен на убийство беременной женщины, какой бы гадиной она ни была?

Рин смотрела прямо перед собой. Она не осуждает его, но и не знает настолько хорошо, чтобы судить о поступках.

– Вопрос снят. Нет. Ответ устроит? – сухо произнесла она.

– Да, – так же коротко. Во взгляде нет вызова и извинений, только молчаливое принятие.

С остальным они разобрались быстро. Братья стащили трупы в одну кучу, Лэйрилин стоило попросить землю, как тела тут же рассыпались трухой, смешиваясь с ней. Теперь о месте схватки почти ничего не напоминало. Ллиотарен ушел около пятнадцати рий назад, забрав с собой усыпленную жертву. Портал перед ним открылся неожиданно для остальных, хотя Рин о таком варианте событий подозревала. Эскайр позаботился, чтобы будущий источник его могущества доставили к месту его силы. Киоран отправился с ним. Да, друг разрывался и не хотел уходить и оставлять их в такой сложный момент, но… там он был нужнее. Нужна его помощь в проведении ритуала и помощь после – ведь живой Ллиотарен будет слабее новорожденного ужика.

Сама Рин с ними пойти не могла – ее тянула связь с Нильяром, а тревога сменилась страхом, ядом разливающимся по венам. Они что-то не учли, где-то просчитались… Да, императрица обезврежена, да, она умна и хитра, но не стоит забывать о том, что по силе она из всех заговорщиков самая слабая. Есть ли шанс выбраться из более хитроумных ловушек, и сможет ли она в этом хоть как-то помочь?

– Рин, успокойся! – Сидящая на ее хвосте подруга, потянувшись, легонько сжала рукой плечо. – Перестань себя накручивать, наследник очень сильный маг.

– Я знаю. – Дыхание перехватило, слова застряли в горле. – Но если с ним что-то случится, это будет моя вина, понимаешь? Я должна его защищать, даже если я слабее, я его Щит!

– Он бы меньше всего на свете хотел, чтобы ты пострадала, ты пока не их категории, – сердито оборвала фэйри, щуря глаза.

Каэрхи в спор не вмешивались, просто держались рядом. Они были на полпути к северо-западной окраине столицы, куда ее вела пусть и притупленная, но четкая нить связи с ал-шаэ.

В этот момент все и случилось – как и все беды, тоже внезапно. Просто вмиг вспыхнула болью, дрожа, их связь, она пошатнулась, не упав только благодаря подскочившим братьям. Лэйрилин тут же спрыгнула, хватая за руку. Но все это было не важно, сейчас их не было рядом, да и ее здесь не было. Сознание упало в обжигающий котел чужих эмоций, в котором злость и отчаяние боролись с безумной болью, пронизывающей с ног до головы. Не сразу Рин смогла понять, что это эмоции Нильяра, что она сейчас в его сознании – полностью открытом и корчащемся в агонии.

Это стало ударом. Он всегда казался неуязвимым, непробиваемо спокойным. Что произошло? Где-то там, на плитах переулка с закопченными стенами ее тело сводило от невидимой боли, а здесь она пыталась не раствориться в нем, не потерять себя, но и его не потерять.

– Яа-а-ар! – шипение, рык, стон.

Чужое яркое ошеломление. Сейчас он вовсе не казался таким бесстрастным, хотя мешанина чужих эмоций быстро упорядочивалась, успокаивалась как по мановению руки. Вряд ли кто еще так смог бы. Чужая невидимая рука подхватила ее сознание, собираясь вышвырнуть без разговоров, но она увидела достаточно, чтобы остаться. Что бы ни случилось.

– Либо мы выживем оба, либо… Мне не нужна жизнь без тебя, Яр. Можешь считать меня сентиментальной влюбленной дурой, но я лучше сдохну сейчас рядом, если не смогу помочь, чем всю жизнь буду существовать с дырой вместо сердца.

Такое же холодное спокойствие, как и всегда, но поздно, милый. Она уже ощутила его эмоции. Она уже испытала его любовь, пусть он сам не смог бы дать название тем смешанным чувствам, которые к ней испытывал.

– Ты слишком слаба, – наконец откликнулся устало иршас. – Даже я не мог бы предположить настолько изощренной ловушки, настроенной на твою кровь. Ведь мы уже смешивали кровь, и несколько капель позволили на миг пробить мою защиту. Илшиардена… – пауза на долю мгновения – …здесь сейчас нет, как и Эрайша. Его отвлекли, а потом будет уже поздно, паразит уничтожит мое сознание с моей же помощью. – Голос Нильяра звучал приглушенно, но совершенно спокойно. Как будто бы это не он сейчас умирал из-за их связи.

Рин слышала о таких проклятиях, только не было идиотов их применять – за одного такого подселенного паразита проклинающий платил большей частью своей души, угасая затем долго и мучительно вслед за своей жертвой. Мысленно стиснула зубы. Это только ее змей, и никакой смерти она его не отдаст.

– Скажи только одно, без скидки на мою слабость и отсутствие опыта: есть ли для меня шанс тебе помочь?

Ее тело там, на руках друзей, обмякло, тяжело дыша. Его тело корчилось на камнях, оставляя борозды когтями, в окружении его гвардии. Молчание было таким долгим, что, казалось, избранник уже не ответит. Проклятье, упрямая змеюка! Не пытать же его? Видимо, Нильяр слышал все ее мысли свободно, в ответ раздался тихий смешок и бесцветное – да, можешь.

– Ну? – Клещами, что ли, вытаскивать по чешуйке, чтобы признался?

– Ты должна, – голос слабел, прервался на тари, но тут же снова окреп, – открыться мне. Полностью. Открыть мне свою душу, свое сознание, свою силу. Так, чтобы она сплелась воедино с моей. Так давно уже не делают… – Тяжелое молчание, словно он на что-то решался. Видно было, что просить ал-шаэ не привык и не желал ни от кого зависеть даже на пороге смерти, гордец. – Это мучительно. Мы будем друг у друга как на ладони, мы увидим даже то, что давно забыли сами, понимаешь? Ни единой тайны, ни одного шанса на то, что мы хоть что-то сможем друг от друга скрыть. Нас больше не будет по отдельности, никогда. Разлука больше чем на несколько дней обернется мукой, а умрет один, в тот же итор уйдет и другой. Ты понимаешь, на что себя обрекаеш-шь?