Делия Росси - Сиделка

— Нет, Кэти, — покачал головой Дерек. — Я, так же как и ты, считал этот день самым несчастным днем своей жизни, но оказалось, что он может стать самым счастливым. Если только ты ответишь на один вопрос.

— Я согласна, милорд, — торопливо произнесла я.

Рес! Мне не нужны были долгие ритуалы. Вполне хватило бы заключительной фразы: «Можете поцеловать невесту!»

— Если бы ты знала, как я рад это слышать, — выдохнул Горн. Он сжал мою руку и неожиданно нахмурился.

— Что-то не так, милорд?

— Я должен кое-что рассказать тебе до того, как начнется обряд. И это может повлиять на твое решение, Кэти.

— О чем вы, милорд?

— Пока ты не вышла за меня замуж, ты еще можешь вернуться домой, — тихо сказал Фредерик, напряженно глядя мне в глаза. — Пусть и через сто лет. Но после обряда все твои связи с прежним миром окажутся разорваны навсегда. Из-за магии девораторов, — пояснил он.

Я видела, что ему тяжело дались эти слова. Горна буквально ломало изнутри. Я чувствовала его тревогу, ощущала колебания силы, окутывающей графа плотным коконом, смотрела в горящие черные глаза и думала о том, что никакое прошлое не способно лишить меня будущего с этим мужчиной. Да, с ним будет сложно, да, у него нелегкий характер и неискоренимая привычка командовать, но разве могу я отказаться от того, кого сердце с первой минуты признало своим? Нет. «Мы не ищем легких путей», — вспомнилась фраза из прошлого.

Дерек поднял фату и аккуратно стер бегущие по моим щекам слезы.

— Я должен это спросить, Кэти, — твердо сказал он. — Ты выйдешь за меня замуж?

Голос Фредерика звучал хрипло.

— Да, милорд, — ответила я. На большее меня не хватило. Переход от полного отчаяния к невероятному счастью оказался таким стремительным, что мне показалось, что у меня за спиной выросли крылья и я легко парю над землей.

— Кэти!

Глаза Горна вспыхнули черным пламенем.

— Ну, хватит вам, — ворчливо заметил Каллеман. — Успеете еще налюбоваться друг на друга, давайте начинать, а то хор уже в третий раз повторяет вступительный псалом.

Маг посерьезнел и обратился к епископу:

— Ваше преосвященство, молодые готовы.

— Слава Единому, — еле слышно пробормотал старик. Чувствовалось, что он побаивается графа, так же как и сослужащие ему клирики.

Дерек помог мне занять положенное место, встал рядом и повелительно посмотрел на епископа, взглядом приказывая ему начинать.

— Мы собрались здесь, перед лицом Единого, чтобы совершить брачный обряд над этим мужчиной и этой женщиной, — торжественно провозгласил старик. Речь его лилась плавно, глубокий поставленный голос четко выговаривал слова, но я их почти не слышала.

Стоя рядом с Дереком, я смотрела не на горящий перед нами жертвенник, а на суровое, побледневшее лицо своего жениха и пыталась поверить в реальность происходящего. Вот я, Кейт, держу в ладонях свою мечту, и эта мечта на моих глазах становится реальностью. Священнослужители что-то по очереди говорили, им вторил хор, мы с Дереком произносили какие-то непонятные ритуальные фразы, но все это казалось неважным. Главное таинство совершалось у меня в душе, в сердце, в самой моей сущности. Мужчина, в руке которого была моя рука, давно уже стал частью меня, и тот обряд, который торжественно проходил при стечении огромного количества людей, лишь подтверждал то, что произошло десять дней назад, в уединенной тишине спальни.

«Да», сказанное Дереком, прозвучало уверенно и твердо. Горн не сомневался. Он принял решение. Сделал выбор. А я — я поверила ему, и когда подошел мой черед, четко и громко произнесла свое «да».

Потом были поздравления, пожелания, громогласные многолетия, но все это прошло мимо меня, потому что я, не отрываясь, смотрела в счастливые прозрачные глаза и видела в них свою судьбу и свою жизнь. И лишь когда нас окружили Папаша Дюк и работники «Серой утки», тер Гердин и тер Сортон с Магдой и Хель, я наконец смогла поверить в то, что все происходящее — правда.

— Пинцет. Зажим. Еще зажим.

Операция шла уже два часа, оставалось примерно столько же. Молодого парнишку, попавшего под обвал, доставили к нам из городской больницы святого Каллиуса. Врачи не смогли ему помочь, заявив, что с такими травмами не выживают, ну а я, как всегда, решила рискнуть.

— Леди Горн, вы же его вытащите? — спросил меня в начале операции тер Сортон.

— Постараюсь, — ответила я, а про себя добавила: «Куда ж я денусь?»

Дар, которым я обладала, не позволял мне отказываться даже от самых безнадежных больных. Дерек иногда ворчал, когда меня вызывали из дома среди ночи, но он понимал, что это моя жизнь и мой выбор. Кстати, муж первым сумел понять, что я обладаю особенной магией. Он называл ее «вариа тэза» — дар жизни. «В своем родном мире ты боролась со злым недугом, вытягивала людей из лап мучительной смерти, — объяснял Фредерик. — Помогала безнадежным больным выжить и заставляла поверить в свое выздоровление. Каждая спасенная жизнь, каждая нелегкая победа наполняли твою душу энергией света, которая при переходе в наш мир трансформировалась в особую магию — магию жизни. Вот почему твои больные всегда выздоравливают, а дети природы — оборотни, гномы и огры — чувствуют к тебе необъяснимую привязанность и симпатию. Правда, эту магию нельзя определить приборами, ее можно лишь почувствовать и увидеть результаты ее проявления».

Тер Гердин был согласен с Фредериком. «Ты — единственная в своем роде, Кэти, я сразу это понял», — заявил он.

Да уж, настоящий иномирный эксклюзив!

«Именно благодаря магии жизни ты и смогла прогнать эри. Они ведь не выносят чистого света и его носителей», — пояснил гном. Теру Гердину можно было верить — благодаря тайному увлечению иными мирами, он очень многое знал об эри.

— Иглодержатель. Зажим. Тампон.

Я стягивала края раны, а сама думала о том, как причудливо сложилась моя судьба. Сегодня исполнилось ровно три года с тех пор, как я попала в Дартштейн, и почти год со дня нашей с Дереком свадьбы.

Этот год не был простым. Несколько месяцев тянулось следствие, и Фредерику пришлось нелегко. Защита изо всех сил пыталась развалить дело, судья постоянно переносил слушания, Борн не вылезал из дворца, осаждая Вильгельма жалобами и доносами, а департамент атаковали бесчисленные комиссии и проверки. Но Дерек выстоял. Он добился открытого суда над Штолле, и верховный судья под давлением возмущенного народа вынужден был вынести Арни смертный приговор. Эрикен сказал, что Дерек с Долленом просто прижали его к стенке. Вдовствующая графиня Эргольская, Хьюго Горн, Аликс Теней, иренборгские слуги и сотрудники департамента наперебой давали показания, торопясь откреститься от преступлений Штолле. В итоге Арнольда признали виновным и казнили на дворцовой площади, несмотря на все попытки Борна хоть как-то смягчить приговор. Аликс получила пять лет тюрьмы, Сорос и Венски — «департаментские крысы», пришедшие с повинной, — были уволены и отправлены в ссылку. Мать и брат Горна выступили в качестве свидетелей, а сразу после суда уехали в дальнее имение и разорвали всякое общение с Дереком, но это его совсем не расстроило. «Чем такие родственники, лучше вообще никаких», — вскользь обмолвился он.