Даха Тараторина - Мама, я демона люблю! [litres]

– Мы не вылезали весь вчерашний день! – возмутилась я.

Похабная ухмылка демона расплылась едва ли не до самых рогов:

– Хочешь сказать, вышел плохой день?

Нет, день, вообще-то, вышел замечательный. Мама, хоть и ходила туда-сюда перед дверью в нашу комнату и подчёркнуто громко кашляла, якобы не слыша непристойных звуков, но ни стыдить, ни выгонять не стала. Даже к столу не требовала выйти, а оставила поднос с молоком и лепёшками у порога.

Я тоскливо колупнула подсохшую выпечку. Не мешало бы и чего-то более здорового употребить. Яблочко там. Бульончик. Или хоть полмиски Вениаминьего корма…

– Я умираю! – Тёмный накрыл ладонью лоб и закатил глаза. – Спасти меня может единственное лекарство в мире, но для этого тебе придётся приблизиться к ложу. Иди сюда, рыжуля! Иди, не бойся! Я не покусаю… гм… больше. Склонись ко мне, о невинная дева!

Демоническому коварству нет предела. Наверное, месяц назад я бы и правда купилась на слабый голос и постанывания. Но не сейчас. Прежде, чем исчадье Подземья попыталось увлечь меня обратно на простыню, я заткнула ему рот вчерашней лепёшкой.

– Полегчало?

– Вообще ни разу, – обиженно ответил он, вытащив кляп, но, подумав, всё-таки надкусил и (чего добру пропадать?) доел целиком. – Дай ещё одну. Когда я ещё так наемся?

Я попыталась повторить его же фокус: предлагая миску, схватила демона за руку и дёрнула.

– Вылезай! Я хочу сходить к обители Лунной жрицы!

– Чего мы там не видели? Девки – скучные, охранники – трусливые!

Демон нырнул под одеяло целиком. Через мгновение ткань вздулась и опала. Я сдёрнула её, чтобы обнаружить свернувшегося клубочком чёрного кота с фиолетовыми, как листья Дерева Мёртвых, глазами. Он умильно мурлыкал и делал несчастную морду, перед которой не могла бы устоять ни одна приличная женщина. Хорошо, что определение «приличная» ко мне уже не подходило.

Я без зазрения совести зажала фамильяра под мышкой и поспешила спуститься на кухню, пока он снова не укрупнился.

– Мам, мы ушли! Ой…

Демон всё-таки вернул себе человеческие формы, так что пришлось срочно бежать наверх и одевать его: что разрешено коту, непозволительно крупным рогатым и хвостатым. Рок, кстати, невозмутимо поприветствовал Брид и пошёл, подчёркнуто повиливая бёдрами.

Мама флегматично сёрбнула чаем и констатировала факт:

– Отличный зад у твоего мужика.

Я покраснела до корней волос и поспешила спрятаться в комнате вслед за Роком, чтобы отчитать уже вполголоса. Тот, впрочем, и не подумал извиняться:

– А по моему нескромному мнению, все остались довольны. Ты похвасталась, Брид заценила…

– Исчадье Мрачного Подземья! – выругалась я.

– Весь ваш, – не моргнув глазом поклонился Рок и принялся долго и старательно втискиваться в узкие кожаные штаны.

До обители Лунной жрицы мы всё-таки добрались. Упирался и вредничал демон, ровно пока не понял, что круглые глазоньки на меня не подействуют. Не то чтобы они вообще не действовали, но виду я не подавала.

Помню обитель ещё с детства. На рассвете она особенно прекрасна. Хорошо бы я тогда ещё умела это ценить. Но нет, малявкой я лишь зевала, слушая речи оры, смотрела, как два светила, умытые и свежие, восходят по разные стороны от купола, как поднимаются, сплетаясь в объятиях, над крышей, как прогоняют, режут на мелкие кусочки тень, посмевшую чёрным пологом накрыть алтарь.

Всё это осталось и сейчас. Девочки, кто постарше, кто совсем ещё крохи, переминались с ноги на ногу в саду и внимали новой оре: запинающейся, стесняющейся и весьма абстрактно представляющей, о чём именно нужно вещать. Потому что до того дня, как занять место пропавшей Камилы, она стояла там, в толпе. И тоже бездумно следила за величаво вспархивающими на крышу светилами в ожидании, когда же, наконец, их свет сольётся в единую золотую дорогу перед входом в храм и разрешат пойти на завтрак.

– Что-то сегодня не много желающих хлебнуть благодати, – съехидничал Рок.

– Тсс! – шикнула я, напрягая слух, чтобы хоть что-то разобрать из дальнего края сада. Вместо речи доносилось бессвязное бормотание, но я всё равно делала вид, что понимаю и наслаждаюсь проповедью. Как, впрочем, и все остальные дочери Жрицы.

Вообще-то проповеди не запрещалось слушать горожанам. Напротив, делом это считалось хорошим и правильным. По утрам ворота открывались настежь, шумно зазывал глашатай, всеми силами стараясь внушать трепет и уважение ранним прохожим.

Но те лишь торопливо сворачивали в сторону: на рассвете и без того хватало дел. Кто-то спешил добраться до работы, ожидающей в другом конце Ниволи, иные, напротив, возвращались домой, изрядно перепив, и мечтали припасть к куда менее святому, но куда более нужному источнику – крынке с лёгким хмельным, способным унять головную боль. А многие попросту не интересовались. Живут себе жрицы и живут. Святые, светлые женщины! Но свои дела всяко важнее.

– Кири, если у тебя такое игривое настроение, не понимаю, зачем мы вообще вышли из дома, – заговорщицки промурлыкал Рок. – Или ты хочешь совратить меня прямо здесь? Шалунья!

Я поспешила стряхнуть его наглую ладонь с бедра:

– Ты что? Мы же в обители!

– Ты первая начала, – надулся демон. – Чего меня щипала за ж…

– Привет, красавчик!

Сначала я приняла женщину за одну из дочерей Жрицы: в светлом одеянии, надвинутом по самый нос капюшоне, она недвижимо стояла и, кажется, внимательно слушала. Она скинула капюшон, высвобождая копну светлых упругих кудряшек.

– Агата?!

– Отличная задница, – цокнула она, щёлкая пальцами. – Так бы и съела!

– Кажется, прошлая попытка не увенчалась успехом, – пробормотала я.

– Прямо-таки отличная? – закрутился на месте Рок, словно пытаясь найти, откуда растёт хвост. – Я вот точно уверен, что разъелся на пирогах кири Брид! Едва втиснулся сегодня в штаны!

– Так потому и отличная, – кивнула Агата. – Один укус – и, считай, полноценный обед.

Я поспешила отыскать солнце или луну. К концу сезона дождей туч становилось меньше, но они всё ещё упрямо ползали по небу. Ну как одна из них закроет светила, а проклятью одинокой аристократки покажется этого достаточно, чтобы активироваться? Хмурая серость в ответ закапала дождём. То ли небу наскучили сбивчивые речи новой оры, то ли сезон дождей на прощание решил выжать из облаков всю оставшуюся влагу.

– Что ты тут делаешь?

Агата с оскорблённым видом указала на охрипшую от усилий вещунью:

– Разве я не житель Ниволи? Всех горожан приглашают на утреннюю проповедь!

– А если ты, – я понизила голос, – обратишься?

– Значит, потом придётся очень много бегать, – тряхнула волосами она. – После такого плотного обеда явно появится лишний жирок. Тебе ли не знать, красавчик!