Дарья Кузнецова - Змееловов больше нет

Аспис наблюдал за ним вполглаза, просто на всякий случай. Рассказ об убийстве много времени не занял, да и в лишние подробности белый змей не вдавался — толку! Витол — целитель, а не следователь, только потешить старика детективной историей без конца.

— Ну что, Кель, пойдем? — позвал он сына, завершив разговор.

— Почему я на него похож? — тут же спросил тот.

Ожидаемо…

— Потому что это был твой дед, — глубоко вздохнув, признался Аспис. Когда-то следовало все рассказать, почему не сейчас?

— Дед? — озадаченно уточнил Кергал. — А… мама? И папа?

— О твоей маме я, увы, ничего не знаю, остается надеяться — ты сам что-нибудь вспомнишь. А отец твой — я.

— Почему? — совсем растерялся Кель.

— Я чувствую в тебе родную кровь, так что сомневаться не приходится.

— Нет. Почему… только теперь? — нахмурился парень.

Очень справедливый вопрос, да. Барес его в свое время не задавал — слишком маленьким был, а потом все как-то само собой решилось. Но Змея не помиловала, пришлось его услышать. От взрослого парня, который пережил такое — врагу не пожелаешь…

— Я не знал, что ты появился на свет. Не знал, что ты существуешь и что тебе нужна помощь. Просто не мог предположить, — ровно, веско заговорил Аспис, стараясь ничем не выдать волнения. — Почувствовал только здесь, когда ты оказался рядом. Но сразу говорить не стал, ты был не в том состоянии.

— А теперь?

— Теперь ты уже здраво рассуждаешь, чтобы воспринимать эту информацию. Тем более подвернулся удачный повод.

Несколько секунд они шли молча. Кергал задумчиво смотрел под ноги, Аспис — косился на него, ожидая реакции и продолжения. Ждал чего угодно, но готовился к худшему — к тому, что парень потребует больше никогда к нему не приближаться.

— И что теперь? — повторил Кель.

— То есть? — не понял белый змей. — Поясни, что ты имеешь в виду.

— Теперь ты уйдешь? — наконец сформулировал он.

— Нет.

— Но уже есть Барес, он настоящий. Правильный.

— Ты тоже настоящий, — немного нервно усмехнулся Аспис. — Да, сейчас ты болеешь, но это значит только, что тебе куда больше нужна помощь, чем Баресу. Если бы я только мог знать, что ты оказался в беде…

— Нашел бы? — недоверчиво покосился Кергал.

— Да.

От этого разговора было не по себе, он казался наигранным и неестественным — идут два мужика и обсуждают столь странные вопросы. Но змей отчетливо понимал, что все так и должно быть. Что Кергал, несмотря на наружность, пока еще подросток, а не взрослый мужчина. Даже в чем-то ребенок. И разговаривать с ним нужно именно так — прямо, просто и как можно более откровенно, пусть даже речь идет о чувствах и душевных привязанностях — то есть о том, о чем Аспис совершенно не умел и не любил говорить.

До нужного класса, завернув по дороге за успокоительными каплями, они опять шли в тишине. Старшего змея приободряло уже то, что сын не ругался и не спешил в чем-то обвинять отца, — может, понимал, что тот говорит правду и не мог помочь раньше, а может, просто не задумывался о том, что эта помощь была ему нужна. Он ведь выживал, он привык так жить и потому не осознавал еще, насколько все это было… чудовищно.

— А мама? Ее можно найти? — тихо спросил Кель уже возле нужной двери.

— Мы постараемся, — после короткой паузы все-таки пообещал Аспис. — Через несколько дней будет удачный момент для ритуала, попробуем выяснить хотя бы, жива она или нет и как далеко находится.

— Спасибо, — еще тише выдохнул парень. Потом вдруг подался вперед, порывисто обнял ошарашенного таким неожиданным проявлением чувств родителя и еще до того, как тот сумел среагировать, отстранился.

— Пожалуйста. Кель, будь осторожен, хорошо? Если возникнут еще какие-то проблемы, сомнения — приходи сразу ко мне, договорились?

— Да.

Остаток учебного дня Кергал провел в глубокой задумчивости. Выполнять задания у него получалось через раз, но его это не заботило. Все внимание молодого змея занимали последние новости, на фоне которых даже немного померкли впечатления от знакомства с очаровательной девушкой Дорикой.

Кель ощущал удивительную легкость.

Он не один. Есть настоящая семья, которой он нужен. Он больше не наблюдает за чужой жизнью через прозрачную завесу защитных чар, которую нельзя преодолеть. Он — живет, он — настоящий! Это немного страшно, очень волнующе, в груди от этого появляется странное колюче-приятное ощущение, а еще почему-то хочется улыбаться.

Надолго ли? Помогло ли снадобье, или он просто устал бояться, или внутри что-то продолжало меняться — в лучшую сторону? У Келя не было ответа на этот вопрос, да и искать его не хотелось. Хотелось жить, несмотря на то что он плохо понимал — каково это. Но желал узнать. И это было приятно.

С того момента, как я твердо решила поговорить с Асписом серьезно, минуло уже семь дней, и я по-прежнему цеплялась за любой повод этого не делать. При встрече сразу же ощетинивалась колючками и норовила поскорее сбежать, если шансов на это не оставалось — язвила. Понимала, насколько глупо это выглядит со стороны, но ничего не могла с собой поделать. Злилась — уже больше на себя, чем на него, — но при встрече все повторялось вновь.

А особенно злило мучительное осознание, что это все — результат моих страхов. К Аспису просто не получалось оставаться равнодушной, и я боялась того, что останется, если убрать ненависть и обиду.

Слава Создателю, имелась отдушина, которая не давала погрязнуть в личных переживаниях: ученики. Подготовка к занятиям и сами занятия отнимали кучу сил и времени, кроме того, приходилось решать чисто хозяйственные вопросы. Мрон, конечно, очень многое брал на себя, но я старалась хотя бы быть в курсе.

Наконец, не давали скучать постоянные мелкие происшествия, случавшиеся в школе. То один мальчик где-то найдет ежа и притащит, но зверек сбежит, напугает ночью девочку из соседней комнаты, и от визга весь коридор проснется. То двое ребят из-за девочки подерутся, и потом вдруг выяснится, что у них этот конфликт давно, еще с другого мира, но до этого как-то удавалось от старших скрывать. То на занятиях по обороту кого-нибудь заклинит в змеиной форме, и он с перепугу удерет из класса, пока учитель отвлекся на других, не менее перепуганных.

Да и про капитана с его расследованием забыть не получалось. Я наблюдала за коллегами и учениками, пытаясь понять, чего стремился добиться убийца, но так и не пришла ни к какому выводу. Со смертью несчастного парня в школе не изменилось ничего: здешние обитатели уже пережили происшествие, их куда сильнее занимала каждодневная рутина. Было горько, обидно и стыдно перед мертвым стражником, но выхода из этой ситуации я не видела.

В общем, на личное почти не оставалось времени. Днем. А ночью… Да и ночью, пожалуй, тоже: я слишком уставала, чтобы подолгу лежать без сна. Просто немного изменился состав кошмаров, теперь снилось прошлое, а не бессюжетная дрянь.