Ната Лакомка - Карт-Бланш для Синей Бороды

— Бланш! Кто целовал тебя до свадьбы?

Его слова слышались мне, как со дна морского, и Ален повторил еще раз:

— Кто целовал тебя до свадьбы? Ответь!

Зрение мое прояснилось, и я увидела совсем рядом лицо, которое было для меня самым дорогим и желанным зрелищем. Серые прозрачные глаза смотрели на меня с любовью, и я всей душой потянулась к тому, кто стал моим мужем по странной случайности, а потом воцарился в моем сердце.

— Вы, милорд, — прошептала я. — Вы поцеловали меня. Я разрешила это вам, хотя мы не были женаты, я грешница…

— Небеса святые! — завопил король. — Вы это видите?!

Я испуганно дернулась, но Ален снова удержал меня. Потом чуть отстранил, разглядывая с макушки до пят, а потом улыбнулся. Это была самая замечательная улыбка, которую я когда-либо видела — нежная, ласковая, гордая одновременно. И счастливая.

— Ну, господа, — сказал Ален, не отводя от меня глаз, — и дамы, разумеется. Теперь кто-нибудь сомневается в добродетели моей жены?

Невозможно было поверить, но рубашка, казавшаяся такой старой и неприглядной, сейчас сияла ослепительной белизной. Я коснулась ее кончиками пальцев, не совсем уверенная, что это мне не чудится. Но нет — сияние становилось все ярче и ярче, и ткань, не обжигая, испускала уже столько света, что лавка, на которой я недавно сидела, начала отбрасывать тень.

— Сомнений нет, — произнес король. — Эта женщина — сама добродетель! Ригунта? Что скажете?

— А что она может сказать? — проворчала Вильямина, и ее опять никто не одернул.

Я посмотрела на королеву умоляюще, и ее породистое, немного жестокое лицо постепенно смягчилось:

— Вы победили, маленькая леди, — сказала она. — Получите своего мужа и простите свою королеву за подозрительность. Но нам всегда трудно поверить, что близкие неискренны с нами. Мне больно, что моя крестница так поступила. Обещаю, она больше не побеспокоит вас.

Победила!..

В тот миг я была по-королевски великодушна и хотела уже объявить, что не держу зла на леди Милисент, но тут граф схватил меня на руки и понес к выходу под оглушительные аплодисменты лордов и слуг. Женщины вели себя сдержаннее, но кланялись, когда Ален проносил меня мимо.

— Верните рубашку!!! — перекрыл вдруг все голос королевы, и нам пришлось вернуться.

— Простите, ваше величество, — покаялся мой муж, — я совсем потерял голову.

— А я могла потерять бесценную вещь, если бы вы донесли госпожу графиню туда, куда намеревались, — ответила королева добродушно. — Вижу, что вы вряд ли проявили бы осторожность.

Фрейлины окружили меня, помогая снять волшебное одеяние, которое сразу же утратило сияние и стало обыкновенной на вид льняной тонкой рубашкой.

— На этот раз, Конмор, тебе никто не помешает, — сказал король, когда фрейлины выпустили меня уже одетую, красную от смущения, волнения и счастья. — Даю в том мое королевское слово.

— Очень на это надеюсь, — сказал мой муж, не сводя с меня глаз.

— Теперь вас точно никто не побеспокоит, когда уединитесь в спаленке! — завила Вильямина, деловито забирая рубашку и укладывая ее в ларец. — Идите и запритесь там смело, милорд графчик и госпожа графинечка! Вильямина никому не позволит вам помешать!

Мне до сей поры не известно, кто сдержал слово — король или старая прорицательница, но в этот раз и в самом деле никто не помешал нашей с Аленом любви.

А снег за окном падал легкими белыми хлопьями, как будто кто-то там, наверху, просеивал сахарную пудру, превращая реальный мир в самую настоящую волшебную зимнюю сказку.

Бальи — звание судьи на бретонский манер