Ксения Татьмянина - Ветер Безлюдья [СИ]

— Не смей… меня трогать… гад…

— Ой ли! Боюсь-боюсь… — Даже весело откликнулся он, передразнивая. — Где гонец, а? Где мои инъекции? Где мои люди? Не жить тебе, сука поганая… сейчас повыше поднимемся, а там я на тебя полюбуюсь!

Тон только казался непринужденным. С каждым словом он все больше леденил ненавистью и отдавал предвкушением мести. Мое пьяное тело и поплывшее сознание никак не хотели договориться действовать вместе. Я чувствовала, как волочатся ноги по площадке и ступенькам, как пальцы щекотят волосы, спадающие вниз с поникшей головы, а шевельнуться в сопротивлении не могла. Из всех чувств на первое место вышла жгучая обида на бессилие! Не так страшно было умереть, как умереть такой тряпкой!

— Какая же ты тяжелая, дрянь!

Зачем-то он тащил меня вверх. Отпустил, чтобы сменить руку, и я разбила нос и губу о ступеньки. Без боли — только увидела, как закапало красным. А лицо запульсировало. За порогом пустой заброшенной квартиры, Елисей уже дотолкал меня до залы ногами по полу. Тоже без боли. Тело ощущало, но сносило с отупляющим равнодушием. А время дало свой результат, — минуты после инъекции по чуть-чуть, но все же стали мне возвращать управление.

— Вторая стадия пошла…

С усталым выдохом прозвучали слова опять где-то рядом, и он помог мне сесть на полу, привалив спиной к стенке под подоконником комнаты.

— А красивая какая! В пыли, в кровавой юшке, глаза счастливые! За что я люблю «орхидею»… скажи спасибо, барышня, за то что подарю тебе сладкую смерть. — Он достал откуда-то второй инъектор и покрутил у меня перед лицом. — Мое любимое. Переодз и прыжок из окна. Умрешь, как ангел, в эйфории полета. Счастлива?

— Да…

Правду сказала. Мне было так тупо хорошо, что я, кажется, даже улыбалась.

— Мог бы иначе, но брезгую. Зверства не по мне. А тут изящно, со вкусом, инсталяция будет, когда найдут. Только упади красиво. Волосы разметай. Такое янтарное с красным на асфальте…

Даже что-то сочувственное послышалось. К себе. К утраченной жизни, к порушенному делу, даже к последнему провальному плану вытащить из клиники как можно больше. Елисей кольнул мне вторую дозу, и вздохнул.

А я подумала о Граниде. Он будет в ярости… я погубила собаку, не уберегла себя, сунулась без подмоги в одиночку. Какая же дура! Сама виновата, его упреки будут справедливыми на все сто… Нюфа жалко было до боли! Но и душевная отошла на задний план, вместе с телесной, маяча у горизонта восприятия, как буйки на воде. А само море накатывало на меня волнами радости и подлинного счастья.

— Я успела…

— Что? — Не понял меня Елисей, и даже переспросил с участием.

Нет, это вырвалось само, а объяснять я ничего не хотела… никто не поймет! Но я успела… снова найти друзей, вспомнить их, сдружить заново. Успела сказать родителям правду. Успела почувствовать дом, когда возилась с ужином на кухне Гранида. Успела найти и полюбить его сейчас, в этом возрасте. Успела познать настоящий поцелуй и счастье взаимности. Успела услышать снова, как он называет меня Лисенком.

Как же я была счастлива! Эйфория заливала сознание штормом, уже бешеными волнами. Но на горизонте первая молния ударила в сердце льдом. Тело встряхнуло, внезапно добавило энергии. Включилось нечто, резервное, глубокое, но обманчивое. Это была трата последнего ресурса. Вторая «орхидея», покатившаяся по крови, не пьянила, а трезвила… выжигая жизнь насовсем.

Пробило на смех, и я забрызгала рубашку редактора слюной и кровью. Елисей брезгливо отстранился, встал в полный рост, пытаясь отряхнуться.

— Приготовься к полету… еще минутку подождем, как наркотик тебе мир кристальным сделает, и вперед… а ручки не тяни, не поможет. И встать не пытайся. Сил еще нет.

Я на самом деле попыталась подняться, ощущая возвращение послушности и собираясь хоть поцарапать, хоть укусить Елисея, если уж полноценно биться не выйдет. Умирать буду в борьбе. Даже глупой, смешной, тщетной… но борьбе!

Он открыл окно. Заросшая грязью створка поддалась неохотно, с противным звуком и скрипом. Увы, зацепиться даже за штанину не вышло. Увернулся, ловко и сильно подхватил под подмышки, и усадил на подоконник, словно куклу, спиной в проем, в пустоту и ветер.

Вздрогнула от внезапной мысли, и прекратила попытки драки. Спокойно и прямо посмотрела в яркие голубые глаза противника, и оскалилась.

Был шанс! И биться мне нужно не с убийцей, а за жизнь! Толку-то пытаться побороть человека, когда я уже отравлена и умираю. Я бы не смогла утянуть его за собой, даже если бы была абсолютно трезвой и свежей по силам, он физически мощнее. Но у меня есть последний шанс! Ветерок за спиной обдал мне шею и затылок горячим солнцем. Я различила слабый аромат цветов и трав, даже через стойкий запах собственной крови. Безлюдье! Побег в Безлюдье! К Граниду! Ведь он ждет меня… ждет с того самого лета! Ждет бесконечно долго… бродит по нашим местам, оставляет записки, возвращается снова и снова, потому что уверен — я не могу его бросить! Я… не могу… его… бросить… опять…

Елисей подхватил меня под коленки и легко опрокинул в окно.

Зло кричал мужчина и жалостливо женщина, а детский сильный плач в голос выдал маленького ребенка. И визг.

Грохнуло дверью. Тимур быстро набрал код на домофоне и мы распахнули дверь в подъезд.

— Я тебе отучу, ублюдок, всякую дрянь в дом тащить! — Пьяно ревел отец Ильи и Андрея, держа в своей большой руке придушенного щенка, который уже не визжал, а хрипел, — я его ща башкой об стенку размажу! Сам сучий потрох нагулянный, еще и других сучат в дом тащишь!

Мальчик, весь красный от слез, висел на штанах отца и ревел осипло и с всхлипами:

— Папа, не на-до!.. папа… не надо!

Мне стало так страшно за него. Я схватила Тамерлана за руку, не зная, что делать, что могли сделать мы оба со взрослым пьяным? Тимур было дернулся, чтобы хоть как-то отвлечь, но за следующее мгновение мужчина сильно пнул коленом Илью, что тот оторвался от штанины и полетел с лестницы. Он ударился боком, руками, кувыркнулся через голову, и упал прямо к нам вниз, пролетев шесть бетонных ступенек.

— Оставь его, гад! Сукин сын!

Из квартиры вылетела женщина, накинувшись на своего мужа, безуспешно пытаясь расцарапать его или хоть как-то ударить, но получила обратно. Пьяный отпустил щенка, ударил свою жену один раз, второй, так, что та упала через распахнутую дверь в коридор квартиры. Я схватила Илью на руки, у него из носа сильно шла кровь. Тамерлан, подскочив на площадку, забрал неподвижное тельце животного.

— Бежим!

За спиной мы услышали крики соседей, которые вышли на шум драки. Громкий окрик другого мужчины, угрозы немедленно вызвать полицию. Мы укрылись под заросшим балконом соседнего дома, и я растормошила мальчика, стараясь держать его голову прямо, чтобы кровь не лилась в горло, боясь только одного — что тот сильно покалечился.