Наталья Чернышева - Дочь княжеская. Книга 3 [СИ]

Дикая мама уводила их охотиться далеко в море, они не возражали и не искали себе странного. Хрийз видела их иногда в небе, когда вся семейка летала взапуски маленькой стаей. Видно, судьба, ничего не поделаешь. Не получится из троих птенчиков добрых фамильяров, останутся вольными летунами. В общем-то, тоже неплохо. В мире стало на троих небесных охотников больше.

Пестрая Яшкина жена вернется к концу лета, и у пары снова будут дети. Сийги создают пары один раз и на всю жизнь. Символ любви и верности, как лебеди или голуби там, на основательно уже подзабытой Земле…

Плечо болело. Рана закрылась, не кровоточила, и вообще вроде как заросла, но синяк остался, шрам остался. Больно, неудобно, обидно. Но Хрийз все равно бросилась бы под водяную плеть, даже если бы точно знала, как рука будет болеть! Убил бы Славутич Гральнча, глазом не моргнув, а кровь увидел у дочери князя, и остыл. «Ждет, наверное, что я отцу пожалуюсь», — сердито думала Хрийз. — «Не буду жаловаться! Не дождется!»

Гральнчу вот как ума вложить, чтобы не задирался больше… Проблема.

В окно светила фонарями глубокая ночь, все собрались Зале Совета собрались, послушать сЧая, а Хрийз не позвали. Может и правильно, что она понимала в войне.

Но обидно было и бесило немного, что считают ребенком. Даже Лилар…

— Опрометчивый и глупый поступок, госпожа, — недовольно выговорила своей подопечной Лилар, обрабатывая рану. — На вас открыта охота, вы могли погибнуть, а вы! Еще и парня подбили на глупость.

Хрийз упрямо молчала.

Лилар поставила на столик заварничек со счейгом, кружки. Налила — темно- розовая струя из носика ударила в белое фарфоровое дно. Терпкий, травный аромат напитка приятно защекотал ноздри. Хрийз взяла кружку, стала пить, обжигаясь, маленькими глотками.

— Позвольте предупредить вас, госпожа, — сказала Лилар серьезно.

Хрийз кивнула.

— Вы — стихийный маг… да еще проводник Жизни. У женщин-стихийниц возможно спонтанное зачатие без согласия партнера. Растить ребенка не в браке, не получив запас магических сил от отца, — тяжело, слишком велик расход на формирование ауры малыша. Не говоря уже о вашем статусе, который в принципе не предполагает добрачных связей…

«Она, как и сГрай, решила, что я пошла гулять ради поцелуев», — угрюмо думала Хрийз. Это было очень обидно, и несправедливо, но как оправдаться, Хрийз понятия не имела. Начнешь рассказывать — кто в эту сеть поверит? В обе сети. А если поверят, скажут — перестань страдать ерундой, распусти то, что наплела, оно городу жить мешает. Может, действительно мешало. Иначе почему опять слабеет? Да, не довела до конца, но разница очевидна: снова уровень упал, пока некритично, но упал. «Останемся же без защиты!» — в отчаянии думала Хрийз. — «Что делать? Славутичу рассказать? Он жуткий, страшный, но он — из внешнего мира, у него — взгляд со стороны, и он как маг очень силен, сама видела. А как ему рассказать?»

Она поставила локти на стол и потерла ладонями виски. Голова болела. Как бы зимняя лихорадка не вернулась, вот будет заботы.

— Лилар, — сказала Хрийз, — спасибо. Но я все понимаю, правда, понимаю. Не беспокойтесь.

Лилар положила ладонь ей на руку, утешая. А Хрийз подумала, не о себе ли она говорит? Лилар инициирована Сумраком, Изначальная Сила — выше стихийной, могла ли Лилар родить Дахар без мужа? Фамилия Дахар — Тавчог, и у Лилар такая же. Но если бы Лилар была замужем, она звалась бы Тавияш!

— Да, — кивнула Лилар. — Я была молода и глупа тогда. Может быть, иначе Дахар сумела бы пройти войну без инциации Стихией Смерти… Смерть — отбирает последние жизненные силы, давая взамен свою мертвую мощь. У Дахар никогда не будет детей, только младшие, как вот кот Твердич.

— Фиалка же родила, — тихо сказала Хрийз.

— Искалеченную слепую девочку, да, — кивнула Лилар. — И погибла сама, обратившись в умертвие. Я не хочу для Дахар такой же судьбы.

— Но если бы у Фиалки оставался полным тот артефакт, о котором говорил Ненаш…

— Не помогло бы все равно. Ненаш назначил виноватую, так ведь проще. Но я уверена, что даже артефакт Тахмира не помог бы бедной Фиалке ничем. Мертвое не рождает живое. Это — судьба.

— Судьба, — тихо повторила Хрийз.

То, что ты не можешь изменить. То, что находит, как лавина, подминает под себя и забирает у тебя свободу, а иногда и жизнь.

Насыщенный событиями день ронял голову и склеивал веки, Хрийз сдалась — прилегла отдохнуть и сама не заметила, как задремала. Проснулась в полумраке и тишине, Лилар рядом не было, только горел розовый ночничок на столике, где стоял заварник с остывшим счейгом. Хрийз спустила ноги с постели, обнаружила на себе длинную ночную сорочку с кружевами. Понятно, Лилар переодела, пока спала, как убитая.

Девушка стянула со спинки стула платье, надела прямо на рубашку. Все равно из-под длинного полола ночнушки не видно, а рукава можно запихнуть поглубже за манжеты. Спать больше не хотелось, да и до ночи было еще далеко. Вечер, даже еще и не поздний, если судить по часам-ходикам, задорно выдающим свое тихое «тик- так». Птицы на подоконнике дружно вытащили головы из-под крыла.

— Новости, — растерянно сказала Хрийз. — А где одну потеряли?

Возле Яшки сидела только одна дочка. Но фамильяр не выглядел расстроенным или павшим духом, наверное, птичья девочка нашла все-таки себе человека. Вот и славно. Почему-то Хрийз очень переживала за пернатых юниц, хотелось, чтобы у них сложилась жизнь.

Девушка решила согреть горячего, прошла на кухоньку. Хотела свет включить и замерла. Снаружи, в саду, кто-то был. Напряженный разговор, говорили двое, она узнала голос князя. Что такое?

Хрийз тихонько подобралась к окну. Зима заканчивалась, но по ночам еще морозило, и снег не спешил сходить, хотя окошко кухонное давно уже не заметало как раньше, когда пушистая снеговая масса прекращала пропускать свет.

Двое стояли совсем рядом… Гральнч, с непокрытой головой, и зеленовато¬оранжевый свет фонарей рождал тревожные блики в прозрачных, рассыпавшихся по плечам кудрях.

— Люблю ее! — угрюмо говорил Гральнч, и взгляда не отводил. — Люблю!

— Ты бросил ее, — безжалостно продолжил князь разговор. — Именно тогда, когда ей нужны были твоя поддержка и твоя забота, ты ее бросил. Ушел. Оставил одну. Тогда, летом. Ты ведь не забыл?

— Я… помню…

— Хочешь сказать, что ты изменился? Не вижу. По-прежнему не видишь ее и не чувствуешь. Ей плохо, больно, а ты не видишь. Ей защита нужна, а ты собой занят. Это, по-твоему, любовь, мальчик?

— Я…

— Какая из тебя опора для нее, Нагурн? Тебе что-нибудь померещится снова или чувства твои высокие окажутся задеты или там в голову синяя жидкость вступит, и ты снова бросишь ее. В самый неподходящий момент. И она погибнет, потому что ее бросили, и она осталась одна.