Наталья Чернышева - Дочь княжеская. Книга 3 [СИ]

— Куда на этот раз собралась? — угрюмо спросила Млада.

— Где Мила? — спросила Хрийз.

— Ушла. Сказала, что долго с нами здесь не выдержит, и ушла на Г рань. Я ей крови дала, на удачу и для доброго перехода…

Хрийз заметила самодельную повязку на запястье у Млады, и поежилась. Она-то хорошо знала, насколько опустошительным может быть укус упыря, даже дружеский, даже для чуть-чуть попить.

— Пусть ее, — продолжила Млада. — Нам с ней очень нелегко пришлось бы. Смогла уйти, хорошо. Может, сожрет там кого из этих… все другим легче станет. Эй, ты куда?

— Надо, — не оборачиваясь, бросила Хрийз.

— Да что ж тебе на месте не сидится, — с досадой выговорила Млада, подхватывая свое единственное оружие — лопату. — Может, тебя стукнуть? Полежишь, в себя придешь.

Хрийз обернулась. Посмотрела на Младу, смотрела долго, та стушевалась, опустила взгляд.

— Там, на входе, — сказала Хрийз наконец. — Может, волной кого прибило…

Обратный путь занял меньше времени. Так всегда, когда идешь по незнакомой дороге «туда», то, субъективно, кажется, что тратишь куда больше времени, чем на дорогу «оттуда», обратную.

… Море еще плескалось в пещере, но вода уже отступала. И у стен, накосо вросших в песчаное дно, лежало вынесенное приливом тело. У Хрийз оборвалось сердце. Она поспешила спуститься вниз, пропуская мимо ушей предостережения Млады: «Эй, эй, аккуратнее… куда летишь! За шишкой и свернутой шеей»?

Несколько раз Хрийз оскальзывалась, и действительно, избегала доброй шишки на темени счастливой случайностью.

— Аккуратнее там! Не трогай, а вдруг он из этих!

Но Хрийз уже видела, что не из этих. Нет, не из этих совсем! Белая униформа была забрызгана грязью, один рукав болтался пустым — человек потерял руку в бою. Лишь бы жизнь не потерял вместе с рукой, кровопотеря — страшная штука. Но выше локтя рука была перехвачена жгутом, прямо поверх тканми, то есть, кровь остановили будучи еще в сознании, может, и магией даже. А все остальное…

Хрийз упала на колени, не обращая внимания на холод. Раненый открыл глаза…

— Жива! — прошептал он радостно.

И сразу вспомнился коридор далекого замка, опасный Славутич на подоконнике рядом с новообретенным фамильяром… и сильные руки, подбросившие в воздух с теми же словами: «Жива!».

— Господи, — заплакала Хрийз, не выдержав, — мамочки мои… вы-то как-то… Как вы тут оказались?! Встать можете, холодно тут, уйти надо…

Встать он смог. На удивление. С таким-то ранением, после отчаянной борьбы за жизнь в ледяной воде. А вот взобраться на верх… Хрийз отчаянно вспоминала уроки по Теории магии, и ни одного не могла припомнить, а ведь было там про плетения воздуха, про транспортировку раненых, или про раненых было на практике у Канча сТ руви?

Легко учиться спустя рукава. Максимум, что получишь — плохую оценку и строгую нотацию. Трудно — в реальной жизни применить вызубренные чрез пень-колоду недознания. А некогда уже судорожно рыться ночью в учебниках, чтобы сдать зачет завтра утром. Нету лишней ночи в запасе. И не будет. Либо получится сразу, либо не получиться никогда, не хуже всего, если сорвется на середине.

Хрийз запомнила тот подъем на всю жизнь. Весь свой ужас, и тающие силы, и поддержку Млады, и бессильные ругательства сЧая. Он бы сам себе помог, но резерв исчерпал полностью, какая магия, лежать теперь, есть, что дадут, и спать, спать, спать. Если получится.

Она настолько погрузилась в ужас происходящего, что перестала воспринимать окружающее пространство полностью. Все силы уходили на то, чтобы сделать очередной шаг и при том не свалиться. Все помыслы были лишь о том, как бы добраться до черного озера, и побыстрее. Поэтому не сразу поняла угрозу в испуганном вскрике Млады, а когда осознала, стало слишком поздно.

Наверное, за ними шли от входа в пещеру давно. Выследили, куда выкинуло сЧая, и шли. А теперь они настигли добычу.

Здоровые мужики, вооруженные. Один из них дунул в ладони, и под потолком коридора разлилось холодное серое пламя магического света. Сколько их было!

Трое, четверо, может, и больше. Хрийз даже завизжать не смогла, крик застрял в горле.

Так бы и пропали они там ни за что ни про что.

Но сверху бесшумно сгустилась черная тень и упала на первого же врага. Вырвала горло в одно мгновение, лихо приземлилась между врагами и беглецами. Каменный коридор заполнил восторженный детский смех, будто хрустальные колокольчики зазвенели.

— О, еда! — радостно воскликнула Мила, не поднимаясь с четверенек.

Она была все в той же, недомытой, запятнанной кровью рубахе, разве что

поясок себе где-то добыла. От ее ауры, мертвой, жуткой, давящей шатнуло на стену. Даже врага проняло. Они отступили, хватаясь за оружие, что-то кричали, порванный труп таращился в потолок пыльными глазами.

Мила засмеялась снова. И так, не прекращая смеяться, бросилась в бой. Она была быстрой, очень быстрой. Двигалась настолько стремительно, что ее силуэт размазывался в ленту. В считанные мгновения буквально порвала всех, остался один, и он пятился, вопя от ужаса. Желтые его волосы, рассыпанные по плечами крупными кудрями, мгновенно процвели алым, аналогом седины у этого народа.

Мила все смеялась и смеялась, заразительно, громко, счастливо, даже не думая вытирать кровь с лица. Потом бросилась и впилась врагу в бедро. Тот заорал, стал бить ее по голове, да толку. Когда тебе рвут бедренную артерию и, считай, заживо жрут при этом, шансов у тебя очень немного.

А когда при этом еще и смеются…

Хрийз тихонько сползла по стеночке, теряя сознание. Упыри — милые создания, милейшие. Но упаси Вечнотворящий хотя бы еще раз увидеть их в бою!

Очнулась она уже у черного озера…

Горел костерок, и Млада ворошила палкой угли, должно быть, что-то снова пекла. Хрийз со стоном села, обхватила голову руками: голова болела.

— Сейчас пройдет, — сказал над нею голосок Милы, и Хрийз дернулась было в сторону, но Мила удержала ее.

— Не бойся, светлость, — серьезно сказала девочка-неумершая, усаживаясь перед нею на корточки. — Я различаю чужих и своих. Это трудно, — тут же призналась она честно, — но ничего невозможного здесь нет.

Хрийз кивнула. Умом она понимала, что бояться не надо, Мила на их стороне. Но чувства бунтовали.

— Я знала, что они сюда придут, и решила покараулить, — продолжила Мила, улыбаясь.

Улыбка украшала ее неимоверно, рождая на щечках ангельские ямочки. Поневоле хотелось улыбнуться в ответ и воскликнуть: какая чудесная девочка. Если не помнить, что какого размера и формы зубки там, за этими киношными губками бантиком.

— Мне теперь надо отдохнуть. Выспаться. Я пойду в ту комнату, с костями. Не надо туда соваться, не хочу своих убивать.