Тару Ссонберг - Соль и дым [litres]

Ветер треплет расстегнутый ворот рубашки.

«Он наш. Мы принадлежим ему».

Еле различимый шепот, тоненький, как колокольчики. Раньше Арлен их не слышал.

«Ты видел, куда мы уже добрались?»

Прервал их другой, знакомый шепот: более грубые голоса, звучные. Арлен видел, что уровень воды стал выше, что за неделю непрерывного дождя остров погрузится в волны.

– Да. Чего вы хотите?

«Ты знаешь, мальчик! Приведи их, пока мы не забрали всех!»

– Но кто второй?! Как мне найти его?

Воздух содрогнулся от грома, скрывая рычание волн.

«Они вместе должны быть здесь!»

Все умолкло, возвращая на остров привычный шторм. Мокрую траву и грязь снова накрыла серая стена дождя.

Это было глупо. Ничего глупее в жизни она не делала. Хотя да, она же ничего вообще не делала, за нее все делали другие. И вот ее дебют оказался провальным. Какой нормальный человек лезет целоваться к лучшему другу? Да во всех фильмах и книгах это ничем хорошим не заканчивается. Он ей даже не ответил. На ее первый поцелуй.

Макензи сидит в своей комнате. За шторами не видно дождя, но слышно, как капли бьются в хрупкое стекло. «Уходите!» – хочется прогнать их. Но девушка сидит на кровати и смотрит на рисунок Джокера на полу. Его глаза кажутся безжизненными. Их нужно перерисовать: Макензи берется за кисть. Или разорвать бумагу и не мучиться… Макензи берет картину за два угла и сжимает в кулаках.

Внизу открывается дверь. Слышится смех мамы и голос Джокера. Макензи прячет рисунок под кровать и боязливо спускается вниз, где Джокер скидывает ботинки. Он улыбается ей как обычно, и рука девушки машинально поднимается в ответ. Он ведет ее в кухню и ставит чайник на огонь.

– Макензи, Джокер, не засиживайтесь, – говорит мама, заглянув на кухню. – Сегодня опять шторм.

– Хорошо, миссис Кирван, – отвечает Джокер так доброжелательно, что ни одна мама не поспорит.

Макензи садится на стул. Рядом присаживается ее лучший друг, на которого она не смотрит. Еле слышно он спрашивает, наклонившись в своей привычной манере к собеседнику:

– Хочешь поговорить об этом?

«Хочу. Почему ты не ответил? Почему ничего не сказал и позволил уйти с чувством вины и ошибки?»

Макензи отрицательно качает головой, не глядя Джокеру в глаза. Он тянется рукой к ней, желая поднять ее лицо, чтобы встретиться с ней взглядом, но опускает руку на стол, не коснувшись. Холод и темнота подступили к глазам.

– Мак? – позвал ее Джокер.

Она взглянула ему на футболку.

– Посмотри мне в глаза, если все в порядке. А если нет – поговорим об этом.

Жаль, она не научилась врать – молча это невозможно. Как только она смотрит в глаза Джокеру, он все в них видит.

– Ты уверена, что это то, чего ты хочешь? – он говорит с ней об этом, ведь это имеет значение.

Макензи пожимает плечами.

– Тогда почему ты меня поцеловала?

Это так странно слышать не только в своем воображении. Джокер знает, что она его целовала. Макензи смотрит на губы Джокера, этим летом она начала замечать на его щеках и подбородке щетину, его детские черты стали более грубыми и резкими. И она не знает ответа ни на один вопрос.

– Ты все еще хочешь этого?

Макензи медленно, но уверенно отмахивается. Вряд ли она в ближайшее время захочет повторить свой неудачный опыт.

– Все в порядке, – подытоживает Джокер и берет ее за руку. – Ничего не изменилось.

Он должен был прийти и поговорить. Макензи этим утром ушла так же быстро, как прервала поцелуй. После нее в воздухе долго висело отчаянье.

Сейчас стало легче. Пусть она не ответила, зачем поцеловала его и почему не хочет повторить, но можно не бояться потерять друг друга.

Он сплел свои пальцы с ее, и эта поза была так привычна, что вытесняла все ненужное. Но все же… Джокер надеялся… нет, хотел сам ее поцеловать – ответить ей так, чтобы она не сомневалась. И он знал, что это неправильно. Сделав Мак чай, Джокер ушел.

Дольше остаться он не мог. Ведь мама Макензи никогда раньше не ставила им «будильники». Да и дождь припустил еще сильнее. Ветер трепал волосы, куртку и самого Джокера.

Без Макензи в комнате было пусто, в кровати холодно, на душе тяжело. Не пробыв дома и пяти минут, Джокер вышел снова, надеясь найти паб, надеясь, что тот еще не закрыт. Отыскать его было нетрудно – единственный дом в центре, в котором неярко горел желтый свет. Внутри пахло попкорном и пивом, но посетителей почти не было. С баристой говорили трое парней примерно его возраста, а у окна спал старый рыбак.

Один из парней обернулся и поманил его пальцем. Арлен. Джокер рад был видеть любое немного знакомое лицо.

– Привет, ребят, – обратился он к Арлену и его друзьям.

– Здорово, – ответили те.

– Это Девон Хили и Патрик МакРайан, Джокер Коллинз, – представил всех Арлен, и они крепко пожали друг другу руки.

Парню понравилось, что Арлен не попытался представить его настоящим именем. Даже если он его не знал, было приятно, что теперь его будут знать только Джокером, без непроизносимых звуков.

– Расслабиться решили? – начал разговор Джокер.

– Давно не собирались, вот и вышли, – ответил Арлен, пока парни смотрели в свои бутылки пива. – А ты как здесь оказался?

– Дома не сидится.

– А как же твоя девушка? – презрительно фыркнул, кажется, Девин.

Все трое глянули на Джокера, ожидая его ответа. Сев на стул возле Арлена и попросив у Элис чего-нибудь согревающего, он дал им то, чего все ждали:

– А она дома.

Арлен напряженно отвернулся. Джокер хотел сказать, что она ему не девушка и между ними ничего нет (или есть?), но он давно отучился оправдывать свою дружбу с Мак.

– Как она? – тихо спросил Арлен.

По глазам Джокер видел, что парень уже пьян. И спрашивать, чем обусловлено беспокойство, смысла не было. Хоть Джокер и сам думал, как она там одна, в грозу, в своем шатком домике.

– В порядке, – так же тихо ответил Джокер.

Какого черта этот Джокер притащился в паб. Девин и Патрик смотрят на него, как на жирафа в зоопарке, – человек с Большой земли. А Арлен не хочет, чтобы рядом сидел кто-то, кто имеет право скорбеть по Макензи Кирван. Не то что он, шут в пьяном угаре. Алкоголь, которым угостила Элис в честь выходных, уже просился наружу, подступая к горлу.

– Прошу прощенья… – сказал он ребятам, вставая со стула.

Никто и не обратил внимания, как его вырвало в туалете. Арлен умылся холодной водой, игнорируя яростный шепот и мурашки на коже. От этих голосов только голова начинает болеть и снова тошнит. Кажется, он впервые так напился.

Кто-то еще зашел в туалет.

– Ты в порядке? – голос Джокера.

Какого черта опять он?! Джокер присел к Арлену – а когда он сел на пол-то?