Рина Гиппиус - Чужая здесь, не своя там. Дилогия [СИ]

— Нет, ехать мне нужно именно сейчас. Но в чем дело, Астари?

Стейнир глядел на меня обеспокоенно, но я не знала, что ему ответить.

— Мне как-то не по себе. — И я призналась честно: — Какое-то нехорошее предчувствие.

— Вздор. — Он уверенно отмел мои переживания.

— Стейнир, ну, пожалуйста,! Зачем именно сейчас ехать? Что там такого, что ты не можешь решить позже?

— Они согласились на переговоры именно сейчас, я не могу упустить таких клиентов.

— А помощники твои не справятся?

— Не в этом деле. Астари, что за глупые женские капризы? Чем быстрее я уеду, тем раньше вернусь.

Я и сама понимала, что веду себя, мягко говоря, не умно, но ничего поделать не могла. Какое-то упорное ощущение, что что-то случится, что Стейниру нельзя ехать. И что он мне врет. Последнее было прискорбнее всего.

— Это не капризы, просто…

— Ну что просто? Что? Что тебе придумалось? Астари, я тебя не узнаю.

— А я тебя, — зло ответила я. — Ты же мне врешь! Расскажи мне правду, пожалуйста. Что бы это ни было, я пойму, не оттолкну тебя.

Он сник.

— Прости, не могу. Это то дело, которое я не могу отложить на потом. Боюсь, после мне будет не до того, и буду сам на себя злиться, и, не приведи Рауд, на тебя.

— Тейн. — Я приблизилась к нему, взяла лицо в ладони, пристально всматриваясь в потемневшие глаза. — Ты понимаешь, что это не дело? Да, мы можем что-то друг другу не договаривать — право на личное пространство отбирать нельзя. Но сейчас ты не прав.

Вместо ответа он меня поцеловал. А я ответила со всем пылом, пытаясь в поцелуе передать все то, что чувствую, ощущаю. Что мне страшно, что мне хочется с ним быть, не отпускать. Что хочу доверять, но не получается. Что хочу откровенности.

Дома никого не было: дети ушли к Элодии, Банафрит отпросилась, а Эльку с Лойрен я сама отпустила.

Никто нас не прерывал и поцелуй вот-вот грозился перерасти в нечто большее. Его руки под моей юбкой. Мои — в распахнутом вороте его рубашки. И прерывистое дыхание, смешанное со страстью и отчаянием.

Разбитая вазы, снесенная чьей-то рукой, оборвала это безумие.

— Так нельзя, — задыхаясь, прошептал Стейнир.

Наши лица напротив друг друга, соприкасающиеся лбами, были раскрасневшимися.

— Ты прав. Уходи.

Я отпрянула и принялась поправлять одежду.

— Я приеду и мы все решим, поговорим спокойно.

— Ну конечно, — хмыкнула я.

— Аста!

— Уходи.

— Я обещал, что не отступлюсь.

Мой отец убил брата Стейнира.

Это первое, что сообщил Стейнир, как вернулся. Его не было три недели. Все это время я готовилась к приезду родителей.

И вот теперь эта новость.

— Как это произошло? — я хрипло спросила у него.

— Брат попал в плен. А потом войска Вадомы отступали. Не брать же пленных с собой? Вот твой отец и отдал команду.

Голос его звучал горько, обвинительно и грубо. Он обещал не вешать на меня грехи отца, но у меня начали возникать сомнения…

— Но ведь это же война…

— Зачем брать тогда пленных? Проще было бы сразу их убить, — отчеканил он.

— Ты из-за этого уезжал? Разузнавал?

Он посмотрел на меня. В его глазах плескалась ненависть, отчаяние и мрачная решительность.

— Я давно знал, кто убил Адельна, но я не знал, что именно он твой отец. Ты ведь так не назвала свою настоящую фамилию.

— Я думала, что говорила тебе, — рассеянно пробормотала я. — Эттов — это название рода матери. Она ведь из Зеденива.

— Что ж теперь поделаешь? А узнал я после того, как вызвал генерала Шевала на дуэль. — Тейн невесело усмехнулся.

— Что? — вскинулась я.

— Тише, — осадил меня Стейнир, но я вырвала свою руку. — Если бы я знал, кто он тебе, то точно бы не вызывал его. Мы разошлись миром с ним, а вот твоя мать…

— Только не говори, что она узнала, — простонала я.

Он просто кивнул.

Я прикрыла лицо руками. Мать точно не простит, она злопамятная.

— Что же теперь делать? — В голосе моей даже надежды не было. А потом я встрепенулась: — Так вот что ты собирался решить до свадьбы — убить моего отца!

— Отомстить убийце своего брата, — отчеканил он. — Я бы не смог жить, зная, что даже не попробовал. Я его искал все это время, но он хорошо прятался. Теперь-то я понимаю в чем причина. А тут наконец-то объявился…

Я видела, чего стоило Стейниру это признание. И видела, что он мечется. Впрочем, за то, что все же рассказал как есть, я ему была благодарна.

— Ну почему все так… — с мукой выдохнула я.

— Теперь я в растерянности…

— Отступишься? — И я не имела в виду месть.

Долго с ответом Стейнир не тянул.

— Вот этого не будет, — твердо произнес он. — Скорее я опасаюсь того, что как только они приедут, ты уйдешь…

— Знаешь, тяжело как-то свыкнуться, что жених собирался убить моего отца, — ядовито отозвалась я.

— Мне ничуть не легче. Какое-то время я вообще только и жил мыслями о мести. Но кто я и кто главный военачальник Вадомы? Честно говоря, я вообще не верил, что мне удастся к нему подобраться. Но ведь месть, как говорят, надо подавать холодной. Я ее охлаждал больше десяти лет. И вот… — он развел руками.

— Будь на месте твоего объекта мести кто-то другой, я бы тебя пожалела. А так… Я не знаю что мне делать!

Мой голос сорвался на крик.

— Поклянись, что и ты не отступишься! Поклянись!

Стейнир приблизился ко мне, схватил за предплечья и слегка встряхнул.

— Тейн, ты делаешь мне больно.

Он отпустил.

— Я не буду клясться, я могу лишь пообещать, что не буду решать сгоряча или позволять родителям решать за меня.

— Хотя бы так. — Он слабо улыбнулся. — Я столько лет думал об этой мести. Столько лет лелеял надежду, что мне удастся подобраться к Шевалу. И вот, я у цели. Сам не верю, что отступил.

Я уже не сдерживала слезы.

— Тейн, если бы только можно было все исправить…

— А ведь если бы все так не сложилось, мы бы не встретились, — вдруг заметил.

— Но не такой же ценой.

— Увы, не нам выбирать за что и как приходится расплачиваться в собственной судьбе…

Вот она насмешка Урды — Стейнир увидел моих родителей раньше, чем я сама. Несмотря на вроде как поимку мятежников, в Дрину меня так и не отпустили. Решили, что так тяжелее будет обеспечить мою безопасность. И вот я ждала, когда родители сами приедут…

Я встречала их у портала в Саганионе. Было жарко, но меня потряхивало, словно от холода.

На этот момент я забыла обо всем — о всех наших разногласиях, о том, что между нами теперь эта несостоявшаяся дуэль.

Первым вышел отец, за ним мать и Теор.

Я сорвалась к ним.

Все плакали, навзрыд, обнимались. Руки отца держали меня крепко, а иначе бы я точно упала.

Не могла их не трогать, щупать. Вот они, здесь!

Сквозь слезы разглядеть было тяжело, но я увидела, что отец практически полностью седой. Значительно худее, чем я его помнила. Лицо все в морщинах. Он отпустил бородку с усами, которые также добавляли ему возраста.