Лариса Петровичева - Девушка без имени [litres]

– Теперь можете ехать домой, – Бингалар вдруг сально улыбнулся – эта улыбка смотрелась на его лице совершенно чужеродной и неестественной – и сказал: – Только будьте очень осторожны, хорошо? Раз уж у милорда Лефевра настолько мутится разум, когда он вас видит, – Алита поджала губы, придумывая максимально хлесткий ответ, и Бингалар тотчас же произнес: – Я не запрещаю вам встречаться, что вы. Просто помните, что его величество делает ставку на вас обоих.

– Он не может сделать меня королевой, – промолвила Алита. – Это бред. Я простая девка из борделя.

Бингалар встал со стула и снял с крючка пальто. Алита последовала его примеру и, поднявшись, обнаружила, что ноги затекли.

– Его бабка, великая императрица Криштина, была обычной торговкой, – сказал он, заботливо подавая Алите шубку. – Так что наш государь лучше других понимает силу случая, который возносит людей на трон. Не бойтесь, ваше высочество. И будьте осторожны.

В принципе, он мог бы и не давать такого совета. Алита теперь готова была шарахаться от собственной тени.

– Огюст-Эжен! Вы спите?

Голос, прозвучавший в голове, был смутно знаком – Лефевр нахмурился и вспомнил, что это голос того самого артефакта, который составлял карту.

– Половина шестого утра, – пробормотал он куда-то в подушку. – Конечно, я сплю.

– А-а, – разочарованно протянул артефакт. – Ну спите, спите. Ладно.

Алита ушла полчаса назад: Лефевр слышал, как она поднялась с постели, но не стал ее останавливать. Это было правильно. Не везти же ее лично во дворец, да еще и ручку поцеловать возле дверей.

Подушка еще хранила запах ее волос и духов.

– Огюст-Эжен, – не унимался артефакт. – Она красивая. Я видел.

– Вы производили более благоприятное впечатление, – вздохнул Лефевр, перевернулся на спину и заложил руки за голову. В свете крошечного ночника потолочная фреска казалась живой, и люди на ней медленно двигались. – А теперь вам неймется поболтать?

– Мне скучно, – признался гвоздь. – И вы мне понравились. Слушайте, выкупите меня у моего владельца?

Лефевр хмыкнул. Только говорящего артефакта ему и не хватает, для полного-то счастья. Потому что он, честно говоря, влип по уши. Арестовал принцессу на глазах всего честного люда, потом наставил принцу лосиные рога, а вдобавок ко всему собирается жениться на юной дочери банкира… Изумительно. Просто изумительно. Выбраться бы живым из всего этого.

– Выберетесь, – заверил его артефакт. – Его величество Ахонсо имеет на вас очень серьезные виды. Рассказать?

Лефевр со вздохом завел глаза.

– Вы не пьяны, случаем? – осведомился он. – А то, сдается мне, вы изволили наклюкаться.

Артефакт фыркнул.

– Ладно, давайте серьезно. Сегодня ночью министра Литто хватил апоплексический удар. Старик пока жив, но доктора говорят, что надолго его не хватит.

Лефевр сел в постели. Новость была крайне неожиданной и пугающей. Он отчего-то подумал, что министру могли помочь .

– Нет, конечно, – артефакт одарил его очередной усмешкой. – Министр просто старенький уже. Но дело в том, что государь уже подписал указ о вашем назначении на этот пост. Молниеносная карьера, правда?

Лефевр слушал и не понимал до конца, где находится, что происходит и как теперь себя вести, – мысли путались, а мир внезапно вывернулся наизнанку и никак не хотел возвращаться обратно. Он растерянно смотрел по сторонам, и память все крутилась вокруг коробочки с орденом, которую вручил государь, – маленькой такой коробочки с крошечной зацепкой на одном из золотых уголков.

– Еще бы, – выдавил Лефевр. – Сказал бы кто раньше, что так будет…

– Никто не ожидал такого взлета, – серьезно сказал артефакт. – Хотя это вполне логично и предсказуемо. Вы поймали самого жестокого серийного убийцу за всю историю Сузы, а вчера отличились, изловив и обезвредив навку, которая приняла облик ее высочества Алиты.

Лефевр закрыл лицо ладонями и некоторое время сидел не шевелясь, пробовал хоть как-то восстановить душевное равновесие. Потом он поднялся и вынул из кармана сюртука крошечную серебряную флягу с коньяком – артефакт сообщил такие новости, что их непременно следовало запить.

К его искреннему удивлению коньяк оказался абсолютно лишенным вкуса.

– Можно поподробней про навку? – поинтересовался Лефевр.

– Эту историю придумала секретная служба его величества, – охотно сообщил артефакт, – чтобы как-то объяснить ваш вчерашний подвиг. Огюст-Эжен, так нельзя. Вы вели себя крайне опрометчиво.

Лефевр только руками развел. Воспоминание о том, как все нутро поднялось, когда он почуял ведьму, обожгло и вскружило. Опрометчиво – пожалуй, не то слово. Он был просто опьянен возможностью охоты. Это было почти безумие.

– То есть вместо Алиты я арестовал и развоплотил навку? Которая приняла ее облик? – Лефевр сделал еще один глоток и завернул крышечку фляги. В конце концов, джентльмены не начинают пьянствовать на рассвете. – И кто послал эту навку?

– Сколько вопросов! – обрадовался артефакт. – Сейчас капитан Мартин Бингалар диктует прессе, что следы этого морока ведут в покои королевской фамилии. Кто-то из высочеств решил скомпрометировать новоявленную принцессу, которую уже успели полюбить все слои общества от мала до велика.

Лефевр схватился за голову. То, что говорил артефакт, полностью вписывалось в его подозрения по поводу планов Рекигена. Конечно, о несуществующей навке скоро забудут, но для принца главное – создать прецедент. Когда будет нужно, эту историю вынут из сундука, отряхнут от пыли и представят всем желающим как доказательство того, что злоумышленники давно начали тянуть к Алите свои грязные лапы.

– Но вам сейчас лучше подумать о другом, – продолжал артефакт. – Его величество не просто так назначил вас министром, сами понимаете. Он планирует ряд реформ для инквизиции, причем таких, которые не прибавят вам любви коллег…

– Например? – перебил Лефевр. Он понимал, что у Ахонсо есть какие-то планы на его счет: государь не на пустом месте устроил ему такой феерический взлет карьеры, и Лефевр не обольщался по поводу своих профессиональных навыков и устремлений.

Артефакт издал странное низкое сопение.

– Например, отмену регистрации для всех ведьм и ведьмаков, – сказал он, и Лефевр снова запустил руку в волосы. Этот нервный жест казался наиболее естественным в его ситуации: Лефевр чувствовал что-то похожее на звенящую пустоту, которая на несколько мгновений накрывает тело после раны – милостивая анестезия, сквозь которую потом все равно пробивается боль, приправленная ужасом.

– Невозможно, – произнес он. – Это невозможно. Это основа всей нашей работы, мы на том стоим…