Бронислава Вонсович - Плата за одиночество [litres]

– Брайнер, а что ты забыл у меня в кабинете? – Инор Шварц забрал у него книгу и с намеком кивнул в сторону двери.

– Так я по делу, – сказал Рудольф, выложил пришедшую ему в голову идею, которой осчастливил меня вчера вечером, и обиженно добавил: – А инорита Ройтер участвовать не хочет.

– Брайнер, я тебе сразу говорил, ничего не выйдет из твоих имитаций ухаживания, – ответил Шварц. – Преступник не идиот, он предпочтет выждать. Даже будучи уверен, что ты на инорите Ройтер женишься, может ничего не делать, а потом тихо устроить тебе несчастный случай уже после вашего брака. Ему и твоя вдова подойдет. Если наши рассуждения верны, ему важна не девушка, а выход через нее на рецепты иноры Эберхардт.

– Но попытаться-то можно? – спросил Рудольф, не обративший никакого внимания на выражение «твоя вдова», заставившее меня зябко поежиться.

– Попытаться можно, – согласился Шварц. – Но не обольщайся насчет результатов.

Рудольф присел на край стола, задумался, посмотрел на меня, уверился, что в одиночку не уговорит, и опять обратился к Шварцу:

– Так вы уговорите инориту Ройтер? Убедите, что это безопасно?

– Это совсем не безопасно, – возразил Шварц. – Но она рискует больше всех, поэтому ей решать.

– Я не хочу подвергать дополнительному риску инора Брайнера, – ответила я.

Да, именно инора. Если я инорита Ройтер, то он – инор Брайнер, и никак иначе. Шварц усмехнулся и вопросительно посмотрел на Рудольфа. Тот недовольно постучал пальцами по столешнице, на которой сидел.

– Проверяешь, не развалится ли? – усмехнулся Шварц. – Инорита Ройтер, уверяю вас, этот шалопай подвергнется ничуть не большему риску, чем обычно. У нас очень хорошие защитные артефакты. Попробовать действительно стоит.

Я молчала. Идея мне как не нравилась, так и продолжала не нравиться.

– Да, вот еще, – оживился Рудольф, почувствовавший поддержку, – не знаю, насколько это важно, но стоит выяснить, кто был любовником сестры иноры Эберхардт.

– Брайнер, тебе что, делать больше нечего, как копаться в делах столетней давности? – неожиданно зло сказал Шварц. – Иди работай, а не ройся в чужом белье для удовлетворения собственного любопытства.

– Я уверен, что это важно для расследования, – запротестовал Рудольф.

– Для этого расследования данный факт не важен, – отчеканил Шварц. – Иди делом занимайся, а не пустой болтовней.

Один взгляд на Шварца отбивал все мысли о дальнейшем пререкании – слишком уж злым он выглядел. Рудольф недоуменно на меня посмотрел, слез со стола, официально попрощался и вышел.

– Тоже мне, шутник нашелся, – недовольно сказал Шварц. – Сам не работает и другим не дает. Пойдите вы ему навстречу с этой фиктивной помолвкой, инорита Ройтер, может, хоть успокоится немного, когда поймет, что все не так просто.

– А если…

– А если подвижки будут, так просто прекрасно, – ответил он. – Приставим и к нему парочку наблюдателей.

– И к нему?

– Вы же не думаете, что вас без присмотра оставили? Маг, практикующий такие ритуалы, – опасный противник.

– Мне это не нравится, – вздохнула я. – Даже если нас будут постоянно охранять, все равно не нравится.

– Мне тоже, – ответил Шварц. – Только вот… Достаточно будет только одной ошибки убийцы, чтобы его сразу взяли.

– Хорошо, – коротко сказала я.

Что мне оставалось делать? Только соглашаться. И когда вечером прямо перед закрытием магазина пришел сияющий от счастья Рудольф с коробочкой в руках, я постаралась изобразить нетерпение и радость, хотя первой мыслью было – браслет, наверное, из фондов Сыска. Из-за этого улыбка получилась недостаточно убедительной, так как инора Эберхардт проницательно сказала:

– Штефани, милая, тебя никто не заставляет соглашаться, если не хочешь.

И вот это «милая» и показная забота заставили собраться намного лучше, чем возмущенный взгляд Рудольфа, брошенный так, чтобы моя нанимательница не видела. Я взяла себя в руки, изобразила со всем старанием счастливую улыбку и сказала:

– Это оказалось так неожиданно, что я никак не могу прийти в себя.

И поцеловала жениха. Нежно. В щечку.

После заключения «помолвки» прошло несколько дней, и я успокоилась. Ничего не изменилось – никто не покушался ни на мое сознание, ни на жизнь Руди. Его это не радовало, он с каждым днем мрачнел и смотрел на меня с какой-то обидой. В конце концов у меня появилось желание прибить его лично, чтобы больше из-за этого не переживал; пока останавливало лишь то, что облегчать жизнь злоумышленнику не хотелось. Я терпела и всем улыбалась, показывая свое счастье. И что жду не дождусь дня свадьбы, которая, по легенде, должна была состояться через неделю. Доводить помолвку до логического завершения в храме даже ради большей достоверности легенды не будем. Если никто так и не проявится, то Рудольф предложил громко поругаться накануне предполагаемой даты и расстаться на время.

– Мне кажется, вы торопитесь, – неожиданно сказала инора Эберхардт, когда рабочий день уже неумолимо двигался к концу, а я все время посматривала на дверь в надежде увидеть там Рудольфа, а не очередную покупательницу. – Не подумай, что я тебя отговариваю, но вы слишком мало знаете друг друга. Ты и сама это понимаешь.

– Можно долго прожить рядом, но так и не узнать человека, – мрачно возвестил Петер.

После похорон Сабины он часто здесь появлялся, порой несколько раз за день. Инора Эберхардт его жалела, подбрасывала несложную работу и утешала как могла. Теперь Петер выглядел скорее задумчивым, чем несчастным, но жалеть его все равно хотелось. Но целовать почему-то нет…

– Инор Хофмайстер вам казался подходящей для меня партией, – с неким мстительным удовольствием припомнила я.

– Он более надежный. Набегался уже, – улыбнулась она. – А у Рудольфа твоего ветер в голове гуляет. Он сейчас даже понять не сможет, какое ему сокровище досталось. У него мысли совсем о другом.

– А я – сокровище? – невольно спросила я.

– Ты замечательная девушка, Штеффи, – ответила инора Эберхардт. – И я была бы очень рада, будь у меня такая дочь. Но, увы, Богиня детей не дала.

От такого наглого вранья у меня просто перехватило горло, к глазам подступили злые слезы. Да уж, вот так в лицо говорить родной дочери, что ее нет и никогда не было. Это какое самообладание и какую наглость надо иметь? От резкого ответа, который уже вертелся на языке, меня спас Рудольф, который ворвался в магазин с энтузиазмом настоящего влюбленного и сразу отметил:

– Штеффи, что случилось? Ты какая-то расстроенная.

– Слишком долго тебя ждала, – ответила я и попыталась улыбнуться.

Но улыбка получилась совсем уж кривая, улыбаться по заказу получалось плохо, пусть я и постоянно отрабатывала этот полезный навык на покупательницах. Нет, отсюда нужно как можно скорее уходить. С каждым днем выдерживать это напряжение и не срываться становилось все сложнее!