Бронислава Вонсович - Плата за одиночество [litres]

– Штеффи, вставай, – отчаянно зашептала инора Эберхардт, тянущая меня вверх. – Запремся в спальне.

Я встала, но даже шагу не успела сделать. По лестнице загрохотали шаги. Но это было уже неважно – Петер лежал на полу, уставившись безжизненными стеклянными глазами в потолок. В его груди торчал нож, рукоятку которого он так и не выпустил, продолжая удерживать ее и сейчас. Над телом стоял Эдди и посасывал порез на руке. Я бросилась к нему, вцепилась в воротник и зарыдала.

– Детка, ну ты чего? – сказал он, приобнимая меня. – Все ведь уже закончилось. Все хорошо. Все живы, – тут он, видно, посмотрел на Петера, так как добавил: – Почти все.

Но я рыдала и рыдала и никак не могла остановиться. Все не пролитые за многие годы слезы где-то собрались, накопились и выплеснулись, замочив рубашку моего спасителя. Только сейчас я осознала происшедшее в полной мере – смерть прошла совсем рядом со мной, и если бы не этот мужчина, такой несерьезный на вид, но оказавшийся столь надежным в деле, то плакала бы сейчас лишь инора Эберхардт над моим хладным трупом.

– Хофмайстер, ты арестован! – выпалил влетевший на второй этаж Рудольф. – Штеффи, немедленно от него отойди.

Я почувствовала, как обнимающая меня рука стала жесткой и неудобной. Она перестала придерживать и стала держать. Я недоуменно посмотрела на Эдди.

– Экий у тебя жених ревнивый, детка, – невозмутимо усмехнулся он мне в ответ.

– Он мне не жених, – зачем-то пояснила я. – Мы выдумали помолвку, хотели Петера спровоцировать.

– Спровоцировали, – кивнул он. – Это у вас хорошо получилось.

– Хофмайстер, отпусти ее! Ты арестован! – повторил Рудольф, хватая меня за руку.

– Давай без резких движений, мальчик, – сказал Эдди. – И отойди подальше.

Перед моим лицом закачался странный пульсирующий предмет. Рудольф выругался и отпустил мою руку. Я попыталась отстраниться, но Эдди держал столь крепко, что мне это попросту не удалось. Его руки из надежной опоры превратились в капкан. Столь же надежный.

– Хофмайстер, не думай, что тебе удастся вывернуться, – сказал Рудольф.

– Брайнер, ты мне так и не объяснил, за что меня собрался арестовывать, – насмешливо сказал Эдди. – Детка, не дергайся, а то это плохо для нас обоих закончится.

– Штеффи, не бойся и стой спокойно, – в тон ему заговорил Рудольф. – Главное, слушай его и не делай движений резких. Тогда все хорошо будет. А тебе, Хофмайстер, за это тоже отвечать придется, как и за убийство Гроссера.

– Этот слизняк сам себя убил, когда понял, что его план провалился, – возразил Эдди.

– Находясь под твоим ментальным воздействием. У нас есть записи до того момента, как на магазин защиту поставили. Но этого, я думаю, хватит, чтобы добиться разрешения на твой допрос магом-менталистом. И тогда…

Он не договорил. Наверное, посмотрел на мое и без того испуганное лицо и решил, что я могу лишиться и чувств, узнав, что убийца Сабины и Марты держит меня сейчас в объятиях и угрожает чем-то непонятным.

– Обидно, – сказал Эдди. – Был уверен, что несколько минут у меня есть.

Он не казался ни смущенным, ни расстроенным. Даже на Петера ни разу не посмотрел. Тот так и лежал на полу. Один из пришедших с Рудольфом сыскарей над ним нагнулся, поводил артефактом.

– Безнадежно, – сказал он. – Совсем мертв. Нож ритуальный – связь души с телом оборвал окончательно.

– Хофмайстер, тебе лучше сразу сдаться, – заявил Рудольф. – Не усугубляй своего положения еще больше.

– Куда уж больше. – Из голоса Эдди насмешка так и не пропала. – Ты мне на максимум наговорил, больше пожизненной каторги не дают. Так что, извини, сдаваться не буду. Не хочется мне проводить остаток своей жизни в таком неприятном месте. Быстрая смерть, да еще в приятной компании для меня привлекательней выглядит.

Он опять покачал перед моим лицом непонятной штуковиной, что заставила отступить от нас Рудольфа. Я не могла понять, что это, – на привычные мне артефакты она не походила никак. Но от незнания было не менее страшно, да и поведение Рудольфа говорило, что Эдди сейчас действительно опасен. Слезы высыхали, неприятно стягивая на лице кожу, но вытереть их я боялась.

– Хофмайстер, не дури, – горячо заговорил Рудольф. – Отпусти Штеффи.

– Понимаешь, Брайнер, никак не могу, – поцокал языком Эдди с напускным огорчением. – Нравится она мне, сил нет.

– Да ну?

– К тому же, стоит мне только отпустить Штеффи, как ее захапаешь ты, а меня сразу постараешься засунуть туда, где таких красивых инорит нет. Да и некрасивых тоже. Детка, идея помолвки с этим типом была глупой. Видишь, что с людьми ревность делает…

Чувства, обуревавшие Рудольфа, были очень далеки от ревности. Он злился, так злился, что почти дымился от злости. Наверное, прикоснись к нему сейчас – и можно обжечься. Но лишних движений он не делал, как отошел тогда, так и стоял в отдалении.

– И что дальше делать собираешься? – спросил он подчеркнуто спокойно. – Выйти отсюда все равно не сможешь.

– Понимаешь, Брайнер, – проникновенно сказал Эдди, – ты суетишься, подумать не даешь. Мне бы посидеть в тишине и спокойствии, поразмышлять. Может, и сдамся. Маргарета, ты же не возражаешь, если мы с деткой твою спальню на время займем? Почти по-родственному.

На тетю было страшно смотреть. Она кусала губы, даже не замечая этого, из правого угла рта уже текла тоненькая струйка крови, ярко выделяющаяся на бледном лице.

– Эдди, отпусти Штефани, – умоляюще сказала она. – Ты же понимаешь, что она для меня значит.

– Извини, Маргарета, не могу, – нагло ответил он. – Штефани мне самому нужна. Как ты понимаешь, без нее мне жизнь будет не мила. Уж Брайнер об этом позаботится.

Он шагнул назад, к открытой двери в спальню, и потянул за собой меня. Тетя сделала осторожный шаг в нашу сторону.

– Возьми меня в заложники, – предложила она. – Эдди, девочка только жить начинает.

– Пфф, Маргарета, сама подумай, кого мне приятней держать в объятиях? – насмешливо сказал Эдди. – Да и уверенности больше, что у Брайнера рука ненароком не дрогнет, если со мной будет Штеффи, а не ты. Ты прости, конечно, но детку ему жальче…

Говоря все это, он не переставал пятиться к спальне, увлекая меня за собой, пока мы не оказались внутри комнаты. За дверь в спальню Эдди схватился рукой, в которой держал странный предмет. Рудольф прошипел сквозь зубы какое-то ругательство, но так и не сделал к нам ни шагу.

– Брайнер, ты идиот, – не смог отказать себе в удовольствии Эдди, перед тем как захлопнуть дверь. – Кто так аресты производит?

В замочной скважине торчал ключ, который Эдди провернул, заперев дверь. Непонятная штуковина пульсировать перестала, и он убрал ее в карман. Но меня продолжал держать так же крепко, как и раньше.