Анна Орлова - Брак на выживание [litres]

Я лежала без сна. Ночь была ясной, и уже заметно убывающая луна заглядывала в окно, четко высвечивая пронзительно-красный список грехов на стене. Хотелось накрыть голову подушкой, чтобы его не видеть. И чтобы не слышать тихого душераздирающего плача.

Мэри негромко всхлипывала и шмыгала носом. Не пытаясь привлечь внимание. Не страдая на публику. Просто оплакивала любимого – и все несостоявшееся, чего у них никогда уже не будет. Безысходный, горестный плач, от которого на душе у меня скребли кошки.

Его ложь и ее обида разлучили их на долгие, долгие годы, позволив соединиться лишь на самом краю вечной разлуки. Или они встретятся там, за гранью? Хотелось бы верить. И хотелось бы, чтобы у меня самой было что-то большее.

Я откинула одеяло. И босиком – так было легче – прокралась к выходу из комнаты. Выглянула в коридор. Ни души. Свет в соседней спальне не горел, и это почему-то придало мне храбрости.

Дверь отворилась без скрипа. Я прикрыла ее за собой, ежась от дующего из окна ветерка.

Он спал на животе, разметавшись поверх розового покрывала. Луна заглядывала в окно сквозь одинокую – вторая осталась внизу – розовую занавеску.

Минуты текли за минутами, а я не могла заставить себя сделать последний шаг. Просто любовалась им. Смуглая широкая спина с несколькими отметинами шрамов. Видимо, наследие полицейской службы. Узкие бедра, обтянутые – в чувстве юмора ему не откажешь! – розовыми же кальсонами. Сильные руки, которые сейчас так нежно обнимали подушку. Вокруг плеча тянулась вязь странной, явно магической татуировки.

Должно быть, слишком пристальный взгляд его насторожил. Он резко сел на постели.

– Эмма? – Грегори потер глаза, словно сомневаясь в увиденном. – Что ты тут делаешь?

М-да, вопрос не умнее, чем мой о любоцвете. Что, интересно, он ожидает услышать? Что я гуляю во сне? Что встала попить водички и случайно не туда свернула?

В одной ночной сорочке я чувствовала себя бесстыдно голой.

– Я пришла к тебе.

– Это-то понятно! – чуть раздраженно начал он и замер. – Прости, что?..

– Пришла. К тебе. – повторила я, обнимая себя за плечи. Грегори не шевелился, и я рассердилась. Зачем он заставляет меня об этом говорить?! – Я решила, что, раз уж нас все считают любовниками… словом, будет лучше, если это станет правдой. Тогда нам не придется лгать.

Грегори еще несколько мгновений странно смотрел на меня. Затем мотнул головой и пригладил встопорщенные со сна волосы.

– Только ради этого? Тогда не надо. Не бойся, нам все равно поверят.

Ну какой же он!

Я облизнула пересохшие губы. Сделала шаг, другой. Остановилась у кровати. И вернула ему недавние слова:

– Грегори, ты такой умный… но временами такой дурачок! Мог бы дать девушке соблюсти приличия.

Его глаза вспыхнули. В следующее мгновение я оказалась сидящей у Грегори на коленях.

– А вот приличия, – сказал он, обжигая мою шею горячим дыханием, – оставляй за порогом спальни!

Я проснулась в несусветную рань, хотя мы не сомкнули глаз почти до рассвета. Слушала тихое сопение мужчины и умирала от смущения. А ведь придется еще как-то смотреть ему в глаза после того, что мы вытворяли ночью!

За окном едва начинало сереть, когда я тихонько выбралась из постели (Грегори протестующе замычал, но не проснулся) и выскользнула в коридор.

Ночная сорочка осталась где-то там, в спальне моего – теперь уж точно! – любовника. Луна давно зашла, искать одежду в темноте было бы глупо.

Я прошмыгнула в свою спальню и чуть не подпрыгнула от сурового:

– Ага, явилась! Срам-то хоть прикрыла бы, бесстыдница!

Я схватилась за сердце и швырнула в покатывающегося со смеху Барта подушкой.

– С ума сошел, так пугать! Отвернись.

Он нехотя повернулся ко мне спиной, давая натянуть белье и платье, и хохотнул:

– Надо же, я-то думал, вы лет пять проканителитесь, пока до этого самого дойдет.

В него полетела вторая подушка, разумеется не причинившая призраку никакого вреда.

– Эй, за что? – возмутился Барт. – Я, кстати, рад за вас.

– Спасибо, – пробормотала я, воюя с крючками. Нынешние мои платья не требовали помощи горничной, и все же управляться самой было ужасно неудобно. – Поможешь мне с завтраком?

Барт помрачнел.

– У меня новости. И они тебе не понравятся. Ну, я тут слетал в оранжерею… Садовник уже разузнал насчет библиотечных книг. Выкладывать?

Настроение резко испортилось. Судя по его кислому лицу…

Я стиснула расческу.

– Блэкфич?

Он молча кивнул. Расческа выпала из ослабевших пальцев и с глухим стуком упала на кровать. Ожидаемо, но как же противно!

– Передай Грегори, ладно? – вдруг засобирался Барт и сделал ручкой. – Я побежал.

И тут же исчез, подлец!..

Я почти управилась с нехитрым завтраком – все те же колбаски, сыр, печенье, кофе и поджаренный хлеб – когда на пороге кухни возник босой и взъерошенный Грегори.

– Доброе утро. – Я одарила его мимолетной улыбкой и отвернулась, пряча смущение. – Что хочешь на завтрак?

Как будто есть особый выбор. Почему-то в его присутствии я начинала говорить и, что хуже, делать глупости.

Я раскладывала по тарелкам колбаски и чуть не подпрыгнула, когда сзади на талии сомкнулись горячие руки.

– А можно – тебя? – шепнул Грегори, дразняще покусывая мою шею. – Надеюсь, мне это не приснилось?

В голосе его слышались хрипотца и тщательно скрываемое напряжение. Мне вдруг стало легко. Он же боится! Боится, что оттолкну. Что сделаю вид, будто ничего не было.

И я не удержалась. Извернулась, поворачиваясь к нему лицом, и сбросила со своей груди его шаловливые руки.

– Сэр! Вы ведете себя недопустимо!

Лицо Грегори дрогнуло и застыло. Он криво улыбнулся.

– Влепишь мне пощечину?

«А ведь он всерьез…» – мелькнуло в голове.

Я сурово нахмурила брови, подалась вперед и прошептала:

– Как вы можете распутничать на глазах у ребенка?!

– Ребенка? – опешил Грегори.

Стараясь не рассмеяться, я подбородком указала на шелестящий листочками мирт.

– Вдруг он плохому научится? Так что держите себя в руках, сэр. До спальни или хотя бы… кабинета.

Последнее слово я выдавила с трудом, потому что он вдруг стиснул меня и принялся целовать.

– Тебя стоило бы отшлепать, – выдохнул он, оторвавшись от моих губ. – Но вместо этого…

Грегори поднял меня и усадил на кухонный стол. Вновь поцеловал так, что протесты умерли в зародыше. И наплевать, кто там нас может увидеть… ох!

– Ну что, – шепнул он, хрипло дыша, и прислонился лбом к моему лбу. – В кровати отметились, давай теперь тут? Мирт я сейчас вынесу в сад… Да не дергайся ты так, я пошутил!

Только я успела облегченно перевести дух, как он хмыкнул и добавил:

– Мало ли в доме мебели! А Блэкмор твой – идиот, я же говорил.