Диана Соул - Не все леди хотят замуж. Игра Шарлотты [publisher: ИДДК]

Впрочем, ничего удивительного в этом не было, так поступали все аристократы – спихивали вечно кричащих, капризных младенцев на слуг и кормилиц.

Даже удивительно, что меня вернули к матери под опеку так рано – аж в год. Обычно родители предпочитали знакомиться со своими детьми поближе к трем, так сказать, в более сознательном возрасте.

Впрочем, свою мать я все равно любила со всеми ее недостатками и достоинствами. Тем более и причина у нее была уважительная. Родовая горячка – страшная вещь. Не одна сотня молодых девушек отправилась из-за нее на тот свет…

Рядом со мной присела Клара, в руках у нее на пышном листе лопуха была собрана горстка ягод, которую она совершенно неожиданно предложила мне.

– Вот, я сама нашла, – с неподдельной гордостью выдала девушка. – Это вам, Шарлотта.

Я даже немного растерялась.

– С-спасибо, – пробормотала в ответ. – Не стоило.

Клара вяло улыбнулась и тут же скривилась, будто от боли.

– Мозоль, – простонала она.

– Дайте посмотрю, – обеспокоилась я, понимая, что мы только в начале пути, а идти еще долго.

Стянув с ноги Клары сапог, с ужасом увидела, что та додумалась выбрать обувь с достаточно жестким голенищем и при этом под низ надеть один тонкий чулок. Неудивительно, что на мизинце и пятке теперь красовались натертости, пока еще без волдырей.

– Нужно промыть, – безапелляционно заявила я, стаскивая чулок с ноги принцессы. – Иначе может быть заражение. Благо у нас есть ткань, и мы можем плотно замотать раны.

Хоть и старалась быть аккуратной, но пока снимала тонкое плетение с ранок, Клара все равно зашипела от боли и дернула ногой на себя, задирая лодыжку повыше, так, что стало видно пятку.

Я увидела и нахмурилась. По спине прошелся очень нехороший холодок. Жутковатый – скажем так.

Даже сердце стало биться реже.

– Это что? – указала я на круглое темное пятно прямо на пятке, по форме напоминающее ячменное зерно.

– Где? – удивилась принцесса. – Ах, это? Родимое пятно – оно не заразно. Не обращайте внимания.

– Знаю, что пятна не заразны, – я честно пыталась сделать так, чтобы мое дыхание казалось прежним, а лицо все таким же невозмутимым, поэтому повторила: – Нам надо промыть раны. Сидите здесь, я принесу воды.

Как сомнамбула, я двинулась к ручью, понимая, что все же сморозила глупость. У меня не оказалось даже фляги для жидкости – не в ладонях же ее нести. Но мне было необходимо отойти от Клары подальше: выдохнуть-вдохнуть, умыться ледяной водой.

Потому что меня начинало трясти так же, как ее, когда она увидела змею.

Только я узрела кое-что похуже – родимое пятно, точную копию того, что было и у меня на той же самой ноге и в том же месте.

Дойдя до ручья, я умылась – плескала себе в лицо водой, соображала. И мыслей вертелось в голове миллион.

О моем родимом пятне мои родители никогда не говорили. Мать отмахивалась, легкомысленно заявляя, что бывает и страшнее, для девочки пятка не главное – лишь бы не на лице. К отцу я и вовсе не лезла с такими глупостями. Мало ли от каких предков мне могло достаться такое наследство.

Теперь же все представлялось в несколько ином свете.

Я не верила в совпадения, тем более такие, и у меня оказалось достаточно мозгов, чтобы составить сведения, которые я знала в одну картину – пусть и с пробелами.

Клара – первая и единственная дочь короля Леопольда и его супруги Маргариты. Светловолосая, с правильными чертами лица, безусловно, красивая, но глуповатая. Я была старше ее на несколько месяцев. Ровесницы – как ни крути.

Мысленно я начала пытаться соотнести наши с ней черты лица. Одинаковые – голубые глаза, светлые волосы. Я всегда считала, что свою внешность принцесса унаследовала от матери-королевы – они, безусловно, были похожи. Впрочем, внешность моей матери тоже подпадала под большинство этих признаков. А вот рост, манеры, характер, в конце концов, – все со мной разное. Непохожа я была и на Маргариту…

У Клары точно были пухлые губы королевы, а у меня чьи? У Клары аккуратный курносый носик, у меня же прямой, будто высеченный скульптором из мрамора. Мои скулы были острыми, у принцессы черты лица, наоборот, казались мягкими и более плавными…

– Мы не можем быть сестрами, – пыталась убедить я себя вслух, продолжая мысленно сравнивать наших матерей, напрочь игнорируя очевидное – в зачатии ребенка обычно фигурируют и отцы.

У короля голубые глаза – у моего отца были карие. Волосы Леопольда светлые, в то время как отец в молодости звался вороным брюнетом.

Нехорошие мысли, ой нехорошие.

“Я всегда хотел такую дочь, как ты”, – отозвались в памяти слова его величества.

“Тебя же привезли из столицы спустя год, до этого тобой занималась кормилица”. – Я вновь развернула письмо от матери, чтобы вчитаться в эти строки.

И моя жизнь стала представляться под совершенно другим углом. Многое сделалось более объяснимым. Многое, но не все…

Королева Марго еще ходила беременной, когда моя мать родила меня и слегла с родовой горячкой. Младенец остался в столице, роженицу с осложнениями и в лихорадке отправили в дальнее поместье.

И тут же гадкая мысль кольнула тонкой иглой в самый центр сознания.

“Роды были тяжелыми”, а значит, младенец мог и не выжить… Тогда-то и появилась на сцене третья девочка. Я.

Мой отец лорд де Вуар всегда говорил, что у него не будет других наследников, кроме меня. Откуда такая странная уверенность? Ведь в первые годы после моего рождения он вполне мог зачать еще одного ребенка, главное, чтобы мать сумела выносить. Так что ему мешало?

Ответ очевидный – я, и верность чему-то или кому-то большему, чем семья и род… Королю?

Третья девочка жила в столице до года, и только потом ее показали матери. Зачем? Вполне очевидно, чтобы скрыть настоящий возраст ребенка – ведь вряд ли он родился в ту же ночь, что и настоящая Шарлотта… Разбег в несколько месяцев был возможен.

А дальше история моей жизни раскладывалась, будто по полочкам.

До шести лет отец совершенно не интересовался мной. Потому что знал, что я не его дочь. А после что-то изменилось, может, тот случай повлиял, когда я едва не утонула. Лорд де Вуар мог испугаться гнева его величества и забрать меня в столицу под личный контроль.

Тогда же стало явно, что раз других наследников не будет, наследника нужно сделать из меня. Началось обучение.

Мать настаивала на браке, отец был категорически против. А в шестнадцать лет “совершенно случайно” подвернулся граф Лестрейдский. Умирающий старик, без родственников, который очень удачно согласился буквально “подарить” мне все свое состояние. Просто так.

Господи, какая же я была идиотка!

Все тогда закрыли глаза на столь очевидную аферу, никто не просил свидетельств о консуммации брака – хотя это обязательное условие. Но всем было плевать!