Екатерина Федорова - Свадьба Берсерка

— Правду она тебе говорит, — важно подтвердила бабка. — Я у ярла пять лет прожила, в его доме, в Хааленсваге. Уж сколько там девок перебывало. И каждую он сам убил, своими собственными руками. Сама подумай — по годам он уже взрослый мужик, а все не женат, живет с рабынями. Да будь все иначе, женился бы давным-давно. И не на простой девахе, а на дочке какого-нибудь чужанского ярла.

— Врешь, — уже уверенней просипела сквозь слезы Красава. — Только зачем? Я тебе, Забава, теперь не соперница. Он со мной побыл, сгубил красу девичью… да и прогнал взашей. По твоему хотению, небось…

И Забава вдруг почувствовала, что тут ничего не поделаешь. Не убедишь Красаву, никак.

Что-то словно надломилось у нее внутри.

Зря я все это затеяла, с грустью подумала она. И право распоряжаться в женском доме зря у Харальда попросила. Здешним бабам пока ничем не помочь, а Красава верит лишь в то, во что хочет верить.

Худосочная рабыня, вжавшаяся в угол опочивальни, вдруг закашлялась. И невнятно спросила — но не по-чужански, а на родном наречии:

— Ярл правда все знает?

— Знает, — тут же подтвердила высунувшаяся из-за спины у Забавы бабка Маленя. — А ты из наших? Кашель твой ночью я слышала, но саму еще не видела…

Дверь скрипнула, в крохотную опочиваленку неожиданно вошла Рагнхильд. Оглядела всех изумленно, что-то сказала.

— Говорит, тебе, невесте и хозяйке, ни к чему пачкаться с грязными рабынями, — перевела Маленя. — Если позволишь, она сама выяснит все.

Может, Забава и послушалась бы. Просто потому, что уже спросила все, что хотела. И говорить с Красавой больше было не о чем.

Но худосочная рабыня, стоявшая напротив, у дальней стены, почему-то втянула голову в плечи, завидев Рагнхильд. Посмотрела застывшим взглядом…

Было в этом нечто, знакомое Забаве еще по прежней ее жизни. И она, задавив легкую дрожь, прозвучавшую в голосе в самом начале, ответила:

— Скажи, что я сама все выяснила. И что ей тоже нет нужды пачкаться с рабынями.

Улыбка Рагнхильд погасла. Она что-то сказала, глянула повелительно на бабку.

— Говорит, ярл Харальд будет недоволен, — пробормотала Маленя. — А рабыня, что кашляет, может тебя заразить. Тебе лучше уйти.

Красава, всхлипнув в последний раз, поднялась с пола. Посмотрела то ли испуганно, то ли неуверенно. Попросила:

— Иди, Забава. Только обо мне не забудь. Попроси ярла за меня, сделай милость. Все же мы не чужие, одного роду-племени.

— Я уже попросила, — ответила Забава.

И подумала — говорить больше не о чем, все сказано. Только странно как-то все. С чего это Рагнхильд решила что-то выяснять?

И худая рабыня смотрит испуганно…

Ей вдруг вспомнилось, что Красава пошла в сарай не одна, а с какой-то рабыней. И Забава, повернувшись к беловолосой, спросила:

— А зачем тебе что-то выяснять, Рагнхильд? Велел кто?

Лицо у той осталось спокойным, но глаза нехорошо прищурились.

— Ярл Харальд приказал ей приглядывать за тобой, а эта рабыня твоя сестра, — перевела бабка Маленя слова беловолосой. — Поэтому она хочет помочь. Узнать, что с ней случилось.

— Уже узнали все, — сказала Забава, глядя в лицо Рагнхильд. — Сестру мою видели, когда она входила в сарай. И ярл Харальд об этом уже знает.

Рагнхильд слегка покачнулась.

Теперь-то Ольвдансдоттир понимала, насколько глупо поступила, связавшись с темноволосой рабыней.

Правда, мысль о том, что следовало бы учесть, насколько крепость сейчас переполнена людьми, и воинами самого Харальда, и теми, кто прибыл с его родичами, ей в голову не пришла.

Вся ее надежда была теперь на то, что Харальд не станет выяснять, почему наложница выкинула такую глупость. А просто прикончит девку.

Не спрашивают же у коровы, зачем она боднула кого-то — скотина на то и скотина, чтобы поступать неразумно. Слишком бодливую корову просто молча режут, не тратя времени на разговоры.

Рагнхильд выдавила на лицо улыбку, сказала торопливо:

— Раз так, то эта рабыня теперь может надеяться только на твое заступничество, Сванхильд. Конечно, я тоже замолвлю за нее словечко — ради тебя. Но ты невеста ярла Харальда. Ты могла бы попросить у него жизнь этой рабыни себе в дар. Скоро ваша свадьба, после которой супруг наутро должен преподнести тебе подарок. Попроси, чтобы твоим утренним даром стала жизнь сестры…

Темноволосая как только бабка перевела ее слова, что-то взвизгнула, тоже, видно, умоляя об этом девку Харальда.

Та нахмурилась. Но на лице у нее появилась растерянность — и задумчивость.

Вот так, торжествующе подумала Рагнхильд. Когда Харальд услышит от своей Сванхильд этот глупый лепет — обменять его утренний дар на жизнь никчемной рабыни, — он поневоле задумается, стоит ли на ней жениться.

Держать ее при себе — да. Но жениться…

И в этот момент дверь распахнулась. В проеме стоял Харальд. В тяжелом плаще из темных шкур, застегнутом пряжкой на плече, в простой рубахе под ним.

Он подошел неслышно, подумала Рагнхильд. Шагал быстро? Лишь бы он не слышал ее последних слов.

Но Харальд смотрел на всех одинаково холодно, и она успокоилась.

Бабы набились в тесную опочивальню так, что и не повернуться.

И все-таки они стояли тут. И, похоже, беседовали перед его приходом.

Шестеро, подумал Харальд, окидывая всех взглядом. Четыре рабыни и две свободные женщины. И — совместная беседа.

Бабьи дрязги и оговоры, мелькнула у него насмешливая мысль. Сижу тут в крепости, занимаюсь бабьими глупостями…

А потом вдруг вспомнились слова отца — любая рука может преподнести зелье. И сказанное им следом — берегись людей.

Разве не сама Рагнхильд сказала ему когда-то, что он недооценивает рабынь? Что любая из них может подмешать яд в еду или питье…

Его веселье как рукой сняло. Харальд шагнул в коморку, оставив дверь открытой. Приказал громко, так, чтобы услышали в проходе:

— Там, за дверью. Один сюда.

Стражник сунулся в опочивальню, и он распорядился:

— Мою невесту — в ее покои. Отвечаешь за нее. Саму не выпускать, к ней тоже никого не запускать. Остальные парни пусть пока подождут за дверью.

Воин осторожно прихватил Сванхильд за локоть, потянул к выходу. Девчонка непонимающе глянула сначала на стражника, потом на Харальда…

И шагнула к нему.

Он посмотрел на нее непроницаемо, повел рукой, указывая на дверь. Сванхильд ответила странным, отчаянным взглядом. Закусила губу. Ушла, опустив голову.

— Второй сюда, — рявкнул Харальд.

И указал вошедшему стражнику на рабыню, которую сам когда-то приставил к Сванхильд.

— Выбери любую дверь дальше по проходу. Если там сидит баба, выгони. Эту рабыню — туда. Сиди с ней рядом. Никого не пускать, ее саму не выпускать. И чтобы молчала, пока я не приду.