Ирина Лещенко - По течению [СИ]

Мама же была приближенной к главе дома Учения. Дом Учения всегда работал в связке с домом Памяти — одни собирали и хранили все, что происходило, вторые вычленяли важное и передавали их ученикам. Там родители и познакомились. Мама была красива и сейчас, а уж в молодости…тяжелые темные волосы, яркие зеленые глаза, порывистые движения — кто бы мог подумать, что под такой оболочкой скрывается суховатая, педантичная, фанатично преданная своей работе девушка, не по годам рано повзрослевшая. У нее был талант передавать знания другим, с ее помощью самые сложные заклинания и умения укладывались в голову легко и навсегда. Кроме, само собой, моей головы. Именно я была главным провалом моей матери.

Очень быстро мама решила, что пытаться сделать из меня даже теоретика магии — крайне глупая идея, и решила просто сбыть меня замуж. С нашими корнями и положением это не составило бы ей особого труда, даже если бы я была горбатой заикающейся косоглазой карлицей, но явных дефектов в моей внешности не было, что и убедило ее в правильности выбранного пути. Вместо посещений ее кабинета мне выделили небольшую комнату, где унылые пришлые дамы обучали меня искусству вышивки, правильного замешивания теста (я старалась, клянусь, но даже в этом меня постигали регулярные досадные провалы) и попыткам приучить меня к поддержанию порядка уже без магии, но с помощью тряпок и швабры.

Отец периодически посещал эту «юдоль бытового рабства», как он ее именовал, после чего еще пару дней изрядно веселился. В дни моего отчаяния он клятвенно обещал мне всех кандидатов на мою руку, сердце и финансы проверять так бесконечно долго, чтобы мы успели найти того, кто устроит именно меня, и мы успели втихомолку уехать в дальнее имение на юге, куда мама не приезжала никогда по крайне прозаической причине — почти полном отсутствии людей в поместье. Если опустить постоянную занятость, остается ее суть — необходимость обучать.

В местах, где обучать было некого, кроме необучаемой меня, мама взрывалась негодованием спустя сутки и сбегала на поиски новой жертвы. Даже редкие отпуска, которые полагались матери как одному из преподавателей небольшого частного пансиона, где обучались молодые люди, проявившие склонность к магии Учения, она проводила исключительно в семинарах для обмена магическими методиками или давая частные уроки. Но дома ее все равно не было никогда — нужно было искать одаренных по всей стране (Учение отбор и развитие своих адептов не доверяло даже Высокому дому, для чего и был создан пансион), и я заранее сочувствовала тем людям, которые в этих поездках были вынуждены проводить время с моей матерью.

Отсутствие магии не давало мне право на получение высшего магического образования и должности впоследствии. Меня не могли принять под крыло Дома, я не смогла бы заработать какое-то состояние сама (можно было бы вскрывать замки, как оказалось — это несложно…хотя…), что вытекало в довольно нерадужную перспективу — быть мне сначала в подчинении родителей, а потом в подчинении мужа.

Но наличие какого-то предмета, дающего возможность заполучить дар, полностью меняло расклад.

Размеры моей личной катастрофы явились передо мной во всей красе вместе с появлением матери.

Она стояла на пороге. Несмотря на невысокий рост и хрупкость, она всегда подавляла холодностью и строгостью, заставляя невольно понижать голос. Тонкая ткань костюма Дома облегала хрупкую фигурку, ниже серебряного пояса разлетаясь в стороны темно-синими волнами, открывая широкие серебристые штаны и почему-то пушистые домашние голубые тапочки.

Только увидев эти тапки, я заметила все мелочи, ускользнувшие от меня раньше — синяки под глазами, воспаленные веки, из-за которых зеленые глаза казались тусклыми, нервные руки, мечущиеся по подолу.

— Мам? — я привстала из кресла, где со скуки проводила день в обнимку с книгой. — Здравствуй, мама. Все хорошо?

Помедлив еще секунду, мама вошла в комнату, молча опустилась на кровать. Закрыла глаза.

Что-то это совсем на нее не похоже. Я пересела к ней, заглянула в лицо.

— Маам?

— Все хорошо. — медленно отозвалась она, открывая глаза. Между бровей пролегла складочка. Она перевела взгляд на меня. — Устала очень. Все сделанное вами само собой не решится.

Очередной приступ стыда затопил меня, казалось, с головой и плескался теперь на уровне потолка.

— Да ладно, мам. Все же быстро забудут, что случилось. — пробормотала я, сжав руки на коленях и разглядывая ковер на полу.

Мама усмехнулась:

— Ренн, все забудут о нападении. Никто не узнает, что ты влезла в чужой дом — это тема для отдельной беседы. Но никто и никогда не забудет, что ты ночами бегала не пойми к кому.

— Да не бегала я никуда! — возмущенно отозвалась я, но смотреть на маму все-таки пока не хотелось, поэтому продолжила изучение ковра. — я думала, ты хоть в этом мне поверишь!

— Я-то верю. — на удивление мирно ответила мама и вдруг со вздохом опрокинулась на постель. Уже лежа продолжила:

— Хуже всего то, что этому верят все, кто был на месте преступления. Благодаря нескольким штатным газетным писателям — этому теперь и вся страна поверит. Мы не успели ничего сделать, Эл сначала вызвал всех, кото мог, и только потом известил нас. — послышался странный звук, который я опознала как скрежет зубов.

— Да забудут они, кому какая разница? — неуверенно продолжила я гнуть прежнюю линию. Мама рывком села.

— Тебе восемнадцать через два месяца. — с нажимом проговорила она. — Два месяца. Всего. За это время никто ничего не забудет. Я уже не говорю о том, что уже пора объявлять о помолвке!

Я замерла. С недоверием посмотрела на маму.

— То есть все, что случилось, это повод ускорить мою ссылку? Отдать кому угодно, кто возьмет? Это так?

— Милая. — мама взяла непривычно мягкий тон, осторожно взяла меня за руку. — Пересуды, сплетни. Да ты сама устанешь от них спустя несколько дней. Лучше всего представить твоего будущего мужа прямо сейчас, который подтвердит, что ты шла в тот день к нему. Это, конечно, тоже двусмысленно и неприлично, но по крайней мере большей части порицания нам удастся избежать. Через неделю устроим прием, там и…

Я сидела как оглушенная. Все, что дальше говорила мама, проходило стороной и не задевало моего сознания. В висках пульсировало. Я закусила губу, словно надеясь болью немного заглушить происходящее внутри. Неужели я действительно думала, что мне дадут полную свободу? У кого из нас она была, свобода?

— Конечно, ты права. — деревянным голосом я прервала мамин монолог. Мама нахмурилась недоверчиво. — Да, на приеме и объявим. Я уверена, вы подберете мне идеальную партию. Я пройдусь, душно тут.