Татьяна Коростышевская - Проклятие – миньон! [publisher: ИДДК]

Патрик наблюдал за мною скептично, но терпеливо.

– Не одолжишь чернил?

– Карандаша тебе не хватило? – он снял с пояса крошечный сосуд из оленьего рога, синие чернила были очень дорогими, и тратить их просто так никто не любил.

– Мне только капельку, – я заткнула горлышко флакона пальцем, перевернула его, а затем провела чернильным пальцем поверх киноварной звезды, красный ожидаемо пошел лиловыми полосами.

Сделав половину звезды лиловой, я для надежности добавила углем слова «чернила» и «холодный синий», подведя под «холодный» двойную черту. Кому надо, тот поймет. Мармадюку надо.

– Благодарю. – Я вернула Уолесу чернильницу и угольный карандаш. – Интересно, зачем ему понадобилось менять цвет воды? – Я вытерла руки о штаны и, взяв вещи, стала спускаться в подземный ход.

Лорд Уолес бросил мне свой мешок:

– Это как раз понятно. Звезда начнет охоту на звезду.

– Это какая-то песня?

– Лиловый сменит алый, затем придет другой. Звезда звезду поймает, и только Спящий знает… – Патрик повис на одной руке, другой задвигая люк, затем спрыгнул вниз. – Мои пресветлые сестры любили по вечерам перетолковывать уже исполнившиеся пророчества. Одно из них про звезды. А когда ее величество Аврора взошла на престол, вся вода в Ардере на три дня стала лиловой.

В абсолютной темноте я не могла видеть своего друга, и от этого, а еще от торжественности его голоса меня пробрала дрожь.

– То есть киноварь в фонтане предрекает смену династий?

– Нет, Басти, не так, – лорд Уолес, хорошо подготовленный к путешествию, зажег небольшой светильник, – это не киноварь предрекает, а Ригель Безумный. Или, скорее, угрожает. Пойдем.

Я поежилась, но последовала за своим другом по коридорчику настолько тесному, что плечи мои касались стен, а звук дыхания буквально оглушал.

Откуда Патрик так много знает о королевских династиях? Ему рассказали в монастыре? Звезда начнет охоту на звезду…

Нет, я не могу думать о ленстерце плохо. Он мой друг, мы поклялись друг другу в верности.

Он с самого начала знал, что ты девушка.

Догадался! Он знает женщин лучше всех остальных, знает не как объект желания, а как друзей, соратников, учителей. Его так воспитали. Он внимателен и очень умен.

А чем подкреплено твое мнение о его уме? Ну вот назови хоть один случай, когда тебя поразил его ум. Ты никогда не слышала, чтоб он с лету решил арифметическую задачку или выиграл ученый спор. Оптика, картография – всего лишь красивые слова. Вспомни, он не смог сделать окуляров для плохо видящего Станисласа, он отговорился отсутствием нужных инструментов. А может, дело в незнании?

Первым с ним подружился лорд Виклунд, в чьем благородстве никто не может усомниться.

С Оливером они встретились незадолго до тебя. Совместная драка в придорожном трактире, которая вполне могла быть просто представлением, затем знакомство, обмен именами, не подкрепленный доказательствами. Тиририец никогда не был в Ленстере и не видел раньше тамошнего наследника.

Наследование подтвердил фамильный зеленый кристалл! Ты видела, как он зажегся в руках Патрика.

А также видела, как в руках Авроры зажглись они все. Дар золотой кости. А ты замечала хоть раз, чтоб лорд Уолес брал в руки чей-нибудь чужой камень? Твой или Доре, или Виклунда? Может, потому, что и они бы засветились?

Он мой друг.

У него изумрудные глаза, как у Авроры, и золотистые волосы, которые вполне можно назвать рыжими.

Патрик пострадал от смертной бледи, на представителя золотой кости этот яд не подействовал бы.

Ты уверена? Его осматривал брат Гвидо, помеченный красной звездой приспешник.

Звезда! Лорд Альбус тоже осматривал Патрика и не обнаружил на нем меток!

Потому что метят лишь подчиненных, метят именно для того, чтоб будущий узурпатор мог их узнать. Это он, Басти, прекрати отрицать очевидное. И ты сейчас в его власти.

Он! Мой! Друг!

Патрик лорд Уолес замедлил шаг и стал спускаться:

– Тут крутые ступеньки. – Он обернулся, в черных огромных зрачках плескался алый отсвет.

Я охнула, Патрик повел светильником из стороны в сторону, рассматривая мою перекошенную физиономию, затем испуганно пробормотал:

– Впереди кто-то есть, – и потушил светильник.

Гэбриел ван Харт не ожидал увидеть в покоях лорда-шута женщину. Тем более голую, тем более мертвую. Мармадюк, кажется, тоже удивился.

– Лизель?

Они оба замерли на пороге, где за мгновение до этого выясняли, кто первый достоин высокой чести войти в покои. Гэбриел считал, что гостя предписано пропускать вперед, его шутейшество сопротивлялся, блюдя свой высокий статус. Они возились в дверях, оттесняя друг друга плечами, вместе шагнули, переругиваясь и…

– Ее звали Лизель? – Ван Харт отступил и слегка поклонился. – Прошу.

– С такого расстояния я точно не скажу, – Мармадюк тоже отступил, – надо рассмотреть поближе. Только после вас, милорд.

Гэбриел подчинился. Девушка лежала ничком на ковре, неестественно вывернув голову. Ван Харт осторожно приблизился, заглянул в синюшное лицо, принюхался, широко раздувая ноздри.

– Точно Лизель, – сказал Мармадюк за его плечом, – веселая была девица, Спящий, прими ее душу.

Потом закричал:

– Стража!

Послышался топот подбитых железом солдатских сапог. Ван Харт достал из кармана перчатки и надел их.

– Милорд? – в комнату вбежали двое высоких парней в форме.

– Давно она здесь?

Гэбриел приподнял веко покойницы, рассмотрел мутное глазное яблоко, негромко сказал:

– Она мертва более пяти часов.

– Пришла не в нашу смену, милорд, – сообщил стражник. – Мы дежурим с рассвета до заката, значит, эта леди явилась к вам ночью. Вы же сами приказали, чтоб женщины к вам пропускались беспрепятственно, так что нашей вины тут нет.

– Иди к капитану, – прервал его Мармадюк, – пусть он тебя накажет и объяснит, что определять, где чья вина – не твоего ума дело. А потом заскочи в казармы и скажи… Нет, стой, я передумал. Недосуг мне ждать, пока ты туда-сюда ходить будешь. Допроси сменщиков. Когда и с кем пришла, во что была одета, что говорила. Если допросишь усердно и принесешь в клювике что-нибудь важное, помилую.

Стражник затопал, убегая. Второй подождал, потом, так и не получив указаний, попятился за дверь и замер в коридоре, сжимая древко алебарды.

– Что скажешь, зельевар? – Мармадюк присел на корточки рядом с Гэбриелом. – Как ее убили?

– Убили? – Ван Харт поморщился, потом осторожно перевернул тело на спину.

Левая рука покойницы вздулась венами и распухла, а в правой был зажат узкий нож.

– Это первое, – сказал ван Харт, – и второе.

Он надавил на белое круглое колено, открывая внутреннюю поверхность бедра, там алела свежая метка.