Татьяна Коростышевская - Проклятие – миньон! [publisher: ИДДК]

– А можно чуть больше слов? – раздраженно спросил Мармадюк.

– Ваша Лизель убила себя сама, – ван Харт распрямился и снял перчатки, – она пришла в ваши покои ночью, когда вы, милорд, были заняты развлечением доманского посольства.

– А ты получал по голове от неизвестного доброжелателя, – кивнул шут, – милорда можешь оставить в прошлом.

Ван Харт поправил повязку, сползшую к уху.

– Одета она была, – он обвел взглядом комнату, снял с кровати алый, расшитый стеклярусом плащ, и накрыл им тело, – вот в это.

Шут кивнул.

– Бедняжка ждала меня всю ночь и весь день, пока мы с тобой заседали в королевском совете, кормили Рамоса с Пересом, катались с ее величеством и арестовывали господ-заговорщиков. Если бы я знал…

– На левой руке порез, яд попал в кровь, разъедая ее, о чем свидетельствует вздутие. А то, с какой силой правая рука сжимает нож, исключает, что его подложили после смерти. Думаю, лорд Альбус подтвердит мое заключение.

– Дурочка, – прошептал Мармадюк. – Она и правда умом не блистала, но казалась вполне добродушной…

– Это сильный яд, – жестко сказал Гэбриел, – она умерла очень быстро, нелепо, но быстро.

– М-да… – Мармадюк подошел к окну. – А ведь Мармадель меня предупреждала, что рано или поздно одна из них притащит отравленный кинжал.

Потом он позвал из коридора стражника и велел тому организовать транспортировку тела к медикусам, потом вызвал незнакомого Гэбриелу пажа и отправил мальчишку сообщить скорбную весть господину Пучелло, затем выслушал отчет о допросе ночной смены и отменил наказание разговорчивому вояке.

Все это время Гэбриел ван Харт сидел в покоях лорда-шута под портретом лорда Этельбора и ждал, прекрасно понимая, что Мармадюк его не отпустит. Это была игра, кот играл с мышью, и котом, к сожалению, сейчас был не Гэбриел.

– Итак, – наконец лорд Мармадюк откинулся на спинку кресла, вытянув ноги под письменным столом, – чем бы ты теперь хотел заняться, о грозный миньон нашего драгоценного величества?

Его шутейшество таскал за собой ван Харта с ночи, с того момента, как ворвался в его спальню, орлиным взором оценил испачканную кровью простыню, повязку на голове и соляные кристаллы, хрустящие под подошвами своих остроносых туфель.

– Узнаю изящный почерк нашего общего друга. Судя по тому, что ты пока еще жив, ничего непоправимого не произошло?

Ван Харту было неловко, он то ли кивнул, то ли покачал головой.

– Собирайся, – велел Мармадюк, выдержав паузу. – Наше капризное величество велело нам с тобой отложить разногласия и объединить усилия, с тем чтоб закончить историю с Ригелем уже сегодня.

Гэбриел отправился сменить костюм и спросил из-за ширмы:

– А что ее величество сказала о предмете наших разногласий?

– Предмет нам велено оставить в покое под угрозой умерщвления и оскопления, не обязательно в таком именно порядке. – Лорд-шут шмыгнул носом. – Долго же ты складывал два и два… Хотя, по чести говоря, я вообще не углублялся в эту арифметику. Мне рассказали.

– Она?

– Аврора.

Юноше пришлось приложить усилия, чтоб подавить вздох облегчения. Королева, не она…

Он закрепил у виска повязку, кровь уже не текла, но ему не хотелось, чтоб в рану попала грязь, и вышел из-за ширмы.

Лорд Мармадюк встретил его внимательным взглядом:

– Давай договоримся сейчас, ван Харт, чтоб ничего не отвлекало нас от сегодняшних дел. Цветочек мне нравится, если желаешь поухаживать за садом, встань в очередь.

– А на чем основывается ваша уверенность, что возглавляете очередь именно вы?

– Я старше.

– Не испытываю достаточного уважения к старости, чтоб отступить.

Черные глаза встретились с серыми, ни один из собеседников не отводил взгляда.

– Ты растопчешь этот цветок, ван Харт, – наконец грустно сказал Мармадюк, – своим диким напором, своей игрой, рассчитанной на тридцать шагов вперед и оттого слишком неотвратимой. А девочке нужно гореть. Ты же видел балет, видел, как он действовал на публику? Это называется талант, ван Харт, Цветочка при рождении целовали боги. Ее нужно баловать, а ты заставишь ее делать то, что нужно тебе, будешь ее использовать…

– Откровенность на откровенность, мой лорд, – холодно перебил Гэбриел собеседника, – я ни на мгновение не верю в ваше прекраснодушие и бескорыстие. Да, моя девочка талантлива и ей нужно гореть, но я не позволю использовать ее для растопки вашего костра. Если моя игра рассчитана, как вы говорите, на тридцать ходов вперед, в вашей счет перевалил за сотни, и началась она не вчера, и, если я в состоянии сложить два и два, начали ее не вы и даже не ее величество.

– Какая проницательность, – саркастично хмыкнул шут, отбросив показную искренность, как маскарадный костюм, – и это смеет говорить человек, разбивший…

– Нет, милорд, – тон Гэбриела не изменился, оставаясь холодным и деловым, – не стоит переводить разговор на мою скромную особу, пытаясь лишить меня равновесия. Этот риторический прием даже старше вас. Считайте мои слова объявлением войны, я собираюсь бороться за эту женщину. Все.

– Но не сегодня, – быстро сказал Мармадюк. – Перемирие! Пауза в боевых действиях объявляется до момента пленения Ригеля.

И когда они уже пожимали руки, скрепляя мирный договор, быстро добавил:

– И окончательного разрешения вопроса с тайной организацией ригелевых приспешников.

А потом его шутейшество сделал все от него зависящее, чтоб Гэбриел лорд ван Харт ни на мгновение не оставался без присмотра. Они совместно занимались десятком неотложных дел, среди которых, кроме арестов и допросов, была также конная прогулка за стенами замка в компании доманских послов и ее величества и королевский совет, главной темой которого было странное изменение воды во всех дворцовых фонтанах.

А теперь лорд Мармадюк притащил ван Харта в свои покои, и Гэбриел был уверен, что не окажись в спальне трупа куртизанки, лорд-шут и без того придумал бы, как задержать при себе королевского миньона.

– Чем ты хочешь заняться?

Гэбриел хотел бы немедленно встретиться с графом Шерези и чтоб лорд-шут за минуту до встречи провалился в фаханов ад, но по понятным причинам эти свои желания он не озвучил.

– Арестом нашего главного подозреваемого – Патрика лорда Уолеса, – сказал он вместо этого.

– Самое время, – зевнул его шутейшество. – Я собирался допросить Вальденса, он должен был уже дозреть в заточении, но арест Уолеса – тоже неплохое времяпровождение. Тем более что он мне никогда не нравился. Смазливый умник. Сочетание отвратительнее сложно себе представить. Что там за шум?

Из коридора слышались громкие голоса и топот множества ног, дверь без стука отворилась, в покои вошла ее величество Аврора в сопровождении пары фрейлин, пары слуг и пары миньонов, лордов Доре и Виклунда. Последние явно страдали похмельем и источали неприятные похмельные ароматы. В покоях сразу стало невероятно тесно. Ван Харт вскочил и поклонился, Мармадюк поднялся медленно и исполнить поклон не успел. Ее величество обвела помещение тяжелым взглядом, затем обернулась к свите: