Елизавета Соболянская - Купите мужа для леди

Лорд Вервиль с изумлением и легкой насмешкой косился на своего невольного спутника. Кармель в ярком безвкусном и неудобном наряде трясся на лошади, время от времени оглядываясь на карету, из которой с умильным лицом выглядывала вдовствующая леди Кармель. Если бы не годы тренировок, Вервиль точно бы не выдержал и спросил у мужа подопечной, зачем он вырядился как клоун, да еще и потащил с собой капризную нервную мать.

Вдовствующая леди Кармель за пару часов пути через столицу умудрилась вымотать всех слуг. В конечном итоге, камеристки и лакеи забились в повозку, боясь высунуть нос. Только лорд Кармель без лишних слов сносил постоянное желание вдовствующей леди видеть его рядом. Приносил, подавал, сопровождал на коротких стоянках. Вервиль смотрел на него со смесью восхищения и раздражения – разве можно быть такой рохлей?

Когда солнце почти село, короткий караван добрался до трактира. Отсюда дороги матери и сына расходились в разные стороны: она отправлялась на восход, в курортный городок, а он ехал южнее, к родезийской границе.

Вервиль не мог больше слышать высокий капризный голос вдовицы, а потому заказал ужин в номер и быстро уснул. Утром, услышав громкий голос леди Кармель под окнами, королевский секретарь, ничуть не коря себя за малодушие, натянул подушку поглубже и еще некоторое время пытался заснуть. Спустя час он все же встал, совершил утренние процедуры и спустился к завтраку в общий зал.

Трактирщица приветливо кивнула постояльцу и указала на стол:

– Ваш друг уже завтракает, что подать вам?

Вервиль глянул на указанный стол, потом еще раз, потом протер глаза и пошел заново знакомиться с лордом Кармелем. Базилиус спокойно сидел за столом и с аппетитом поглощал кашу. Только куда подевалось попугайное одеяние, пухлый живот и общая нескладность? За столом сидел вполне обычный путешественник в скромном сером камзоле с черной отделкой. Белый полотняный воротник подчеркивал свежий цвет лица и широкие плечи.

Вервиль от неожиданности принялся открыто рассматривать спутника. Нет, лицо Кармеля почти не изменилось: та же белая кожа, яркие пухлые губы и свежий румянец. Но серые глаза буквально сияли от облегчения, а в движениях появились отточенность и грация.

Помолчав, королевский секретарь задал вопрос «в лоб»:

– Что это было?

Кармель поперхнулся, завозился, тяжело вздыхая, а потом неохотно признался:

– Это было желание матери. Она не видела меня шестнадцать лет и буквально завалила письмами, рассказывая, каким я был милым мальчиком в шесть лет. Когда отец умер, мне пришлось навестить поместье, и я понял, что ее представления обо мне не изменились. Пришлось соответствовать.

Теперь настало время поперхнуться Вервилю:

– Но зачем? И почему вы не виделись?

– Она очень сложный человек… – Кармель покаянно вздохнул. – Часто болеет, плачет, но если ей что-то не нравится – способна уничтожить. Это ее личная магия, магия проклятий. Отец устал бороться и уехал в приграничное поместье, забрав меня с собой.

Вервиль подумал, что вдовствующая леди Кармель выглядит живее и здоровее многих его знакомых, но сполна оценил мудрость отца лорда Кармеля. Редкие способности «проклинающих» почти никогда не раскрывались в юности, зато с возрастом расцветали, а потом били точно и наповал. Жить в одном доме с постоянно взведенной гранатой не захочется никому. Вервиль вновь пристально всмотрелся в серьезное лицо собеседника и сделал вывод: Кармель, похоже, куда умнее, чем он предполагал.

Следующие несколько дней они путешествовали вполне мирно. Избавившись от назойливого внимания матери, Базилиус показал себя и опытным путешественником, и рассудительным дельцом. Кроме того, Вервиль замечал, что, забывшись, его спутник очень ловко играет ножом.

Однако королевскому секретарю пришлось оставить свои наблюдения, когда дорога привела их в Скон. Небольшой по местным меркам городок отличался на удивление благодатным климатом и большим количеством ярких южных женщин.

Вервиль и Кармель несколько опередили повозку с багажом и парой слуг, выбирая постоялый двор почище. Проехали через пыльную площадь, попетляли на паре центральных улиц и, наконец, остановили свой выбор на небольшом, но очень уютном трактире «Полночная улыбка». Смуглая черноглазая хозяйка неожиданно мрачно взглянула на королевского секретаря, но комнаты для путешественников нашлись, как и каморка для слуг.

Насторожившийся Вервиль собрался ужинать в номере, но Кармель соблазнил его поесть на тенистой веранде, увитой виноградом. Поколебавшись, Жорж согласился – прогретые полуденным солнцем комнаты еще не остыли. Мужчины комфортно расположились в плетеных креслах и с аппетитом отдали должное густой рыбной похлебке и свежему сыру.

Когда подали легкое белое вино и сладости, Вервиль немного расслабился, но в этот момент на веранду вышла худая женщина в длинном синем платье, похожем на блио. Незнакомка тянула за руку мальчика лет десяти. Встав перед мужчинами, она начала громко кричать на местном наречии, тыкая пальцем в Вервиля.

Королевский секретарь поморщился и сказал сотрапезнику:

– Придется вызывать стражу, я этот кошачий визг совершенно не понимаю!

– Постойте! – Базилиус вслушался в слова незнакомки. – Похоже, стражу вызывать рано.

Кармель обратился к женщине длинной фразой на таком же мяукающем языке, и она, неожиданно успокоившись, вынула из-за ворота платья бархатный мешочек, украшенный тонкой вышивкой. Из мешочка на стол выпал перстень хорошей работы, длинные звенящие серьги и медальон, в котором было принято носить миниатюрные портреты близких.

– Эта женщина говорит, что вы соблазнили ее сестру, – сказал лорд королевскому секретарю. – Девушка умерла родами, оставив эти украшения в доказательство вашего отцовства.

Вервиль холодно взглянул в лицо местной жительницы, отметил ее морщины и полуседые косы, поморщился:

– Не может этого быть! Кармель, я, конечно, не первый раз проезжаю этот городок, но таких страхолюдин в своей постели не помню.

Однако Кармель не спешил прогонять незнакомку, он взял со стола медальон и щелкнул маленьким замочком.

– Взгляните, Вервиль.

Секретарь потянулся к безделушке и замер: с одной половинки медальона ему улыбалась прелестная девушка. Черноволосая и черноглазая, она, казалось, дышала очарованием юности. Вторую половинку занимал его собственный портрет в мундире королевского сборщика налогов. Перед глазами замелькали короткие недели, проведенные в Сконе. Он поднял голову на торжественно молчавшую женщину и действительно уловил в ней сходство с портретом в медальоне. Потом ткнул пальцем в мальчика: