Альбина Нури - Территория без возврата

В распоряжении Саймона Тайлера и его команды оказались проектор, проекция и записи Кайры. Вернее, только научная их часть. Личный ее дневник мне удалось утаить. Решение спрятать дневниковые записи было спонтанным, но я многократно убеждался в его правильности.

… В аэропорту меня встретил Саймон. Кажется, он волновался еще сильнее, чем я, поскольку ставил под удар себя, свою репутацию. Саймон рисковал, поверив мне.

Я понятия не имел, как он выглядит. Знал только, что у него будет табличка с моим именем. В толпе встречающих я сразу же отыскал взглядом нужные имя и фамилию и направился в ту сторону.

Саймон переминался с ноги на ногу и смотрел на меня со странной смесью жадного интереса и надежды. Когда я подошел, он сунул табличку под мышку и протянул мне руку.

Я не воспринимал его как потенциального соперника в борьбе за сердце Кайры (наверное, потому, что сама она в дневнике писала, что их отношения закончились. Я ошибся, но сейчас не об этом). Парадоксально, но Саймон был единственным, кто мог помочь мне отыскать Кайру, придать моей жизни какой-то смысл, задать направление. Так что не только он надеялся на меня, но и я — на него.

Не знаю, кого я ожидал увидеть. Наверное, думал, что он носит старомодные очки с дужкой, замотанной изолентой, и запросто может прийти на работу в ботинках от разных пар. У Саймона оказалась эффектная, прямо-таки кинематографическая внешность: он был высок, светловолос, хорошо сложен. Симпатичное лицо и квадратная челюсть, которую обычно называют волевой. Он коротко стригся и носил очки без оправы. Я вынужден был признать, что Кайра запросто могла увлечься им. Да и не только Кайра — от поклонниц у такого красавца отбою не должно быть.

Правда, пообщавшись с Саймоном буквально пару дней, я понял, что он «повернут» на работе, так что романы со студентками — это совершенно не по его части.

Приглядываясь друг к другу и стараясь преодолеть вполне естественную неловкость, мы пошли к машине. Тут Саймон и сообщил мне, что сейчас мы поедем не в Университет, на территории которого мне предоставят жилье, а на встречу с некими, как он выразился, «службами».

— Они помогли с документами и теперь хотят с тобой побеседовать. Посмотреть, что ты привез. Проектор ведь у тебя с собой?

Я кивнул и приподнял рюкзак.

— Все здесь.

Саймон рассказал, что, получив от меня письмо, рассказал обо всем ректору Университета. Попытался убедить его в том, что мое появление — если, конечно, я не вру! — окажется поистине сенсационным и крайне перспективным. Видимо, Саймону это удалось, потому что ректор (его зовут Алистер Харди) связался с нужными людьми, которые и помогли с оформлением паспорта, билетами и всем прочим.

Теперь «нужные люди» хотели меня видеть. Хотели получить все, что я привез.

Я понимал, что примерно так и будет. И что меня будут мучить вопросами, тоже догадывался. Я все готов был рассказать, за исключением некоторых личных подробностей. И Кайра, думаю, не хотела бы, чтобы ее дневниковые записи читали дяденьки в военной форме или дорогих пиджаках.

Саймон был взвинчен, напряжен, от него только что током не било от волнения, пока мы ехали. Мы толком ни о чем не говорили, он смотрел на дорогу так внимательно, будто впервые сел за руль. Но это было мне на руку.

Я потихоньку ощупал сиденье, гадая, куда лучше спрятать дневник Кайры. В итоге вытащил его из рюкзака и, улучив подходящий момент, засунул под сиденье. Пристроил аккуратненько, чтобы он не выпал.

А после потихоньку забрал.

Вот так и вышло, что мне удалось утаить от всех существование дневника и не придавать огласке нашу с Кайрой историю.

В течение первых нескольких месяцев я только и делал, что рассказывал о своих злоключеньях. Сотни вопросов! Они препарировали мою память, выуживали из меня новые и новые подробности, и я рассказывал все, что знал, что мог припомнить, в деталях.

Только о любви к Кайре, о нашем романе я молчал. Ни разу не проговорился. Но тут мне повезло — все же о моей скромной персоне они не так уж много желали узнать, куда больше их интересовал мировой порядок, развитие стран, положение США на международной арене… Я вспоминал, как переходил из проекции в проекцию, как открывались Комнаты, как заказывались локации, как функционировали Порталы, чем занималась Корпорация… Тут мне скрывать было нечего. Я рассказывал все, что знал, о чем помнил — не врал, они меня и на детекторе лжи проверяли. И радовались, что именно Штаты стояли у истоков выхода в Пространственную Зону.

В общем, в итоге от меня отстали, моя тайна осталась при мне, и это можно считать чудом и удачей.

Ректор Алистер Харди проявил недюжинную смекалку и хватку. Он сообразил, какие выгоды и несметные богатства ждут того (или тех), кто окажется у руля. Своих денег ему не хватило, поэтому он привлек того, кто согласился проспонсировать исследования.

Харди, спонсор-миллиардер, «владелец заводов, газет, пароходов», да еще один сенатор — вот те, кто взяли дело в свои руки. Корпорация создавалась на моих глазах. Хуже того, если бы не я, возможно, ничего бы не было. Эта мысль сводит меня с ума.

— Мы стоим у руля истории, — сказала вчера Теана, поднимая бокал.

Да, это был и в самом деле исторический день: Саймон и его команда впервые самостоятельно отправили в Пространственную Зону живой объект. Крысу по имени Чаки.

Чаки вернулся — такой же бодрый и подвижный, как и прежде. Поел, попил, свернулся в уголке. Вид у него был вполне довольный.

— Только представьте, чего мы вскоре добьемся, — не затыкалась Теана, и все остальные сияли улыбками. — Все, о чем говорил нам Алекс, скоро станет правдой! Это начало новой эпохи!

— Это начало конца, — буркнул я.

— Алекс, о чем ты… — начал было Саймон, но я перебил:

— Посмотрите на меня! Вы не понимаете? Я все потерял, моя жизнь сейчас похожа на жизнь этого чертового Чаки!

— Ты преувеличиваешь, — снисходительно улыбнулась Теана, и я готов был ее задушить. — Любой хотел бы оказаться на твоем месте. Конечно, тебе нелегко пришлось, столько испытаний… — Она скроила приличествующую моменту мину. — Но теперь! Алекс, насколько я знаю, о тебе собираются писать книгу — издательства сражаются за право обнародовать твою историю. Ты станешь лицом рекламной компании Корпорации и национальным героем. Со временем ты будешь очень известным и богатым человеком и…

Я швырнул бокал на пол и вышел из лаборатории.

Никто не хочет ни слова слышать о том, что делать из Нулевого измерения парк аттракционов — опасно.

Я могу быть откровенным только с Саймоном, но у него, как только я открываю рот и заговариваю на эту тему, сразу делается замкнутое и обиженное лицо, как будто я пытаюсь обвинить его в чем-то противозаконном, мерзком. Для него на первом месте — наука, я уже писал. Он будет увлеченно проводить свои эксперименты, чем бы это ему ни грозило.