Альбина Нури - Территория без возврата

— Очень рада, — проговорила она, и я стиснул ее хрупкие пальчики.

Мы говорили о чем-то. Мне задавали вопросы, я отвечал. Потом, оставшись один, никак не мог понять, как мне это удавалось. В голове словно крутилась карусель, сменялись кадры.

… Мы сидим под одним пледом на палубе катера. Над головами — звезды. Крупные, ровные, как огоньки на новогодней елке. У Кайры шелковистая, гладкая коже, она целует меня, и от нее пахнет чем-то сладким, медовым, яблочно-ванильным;

… а вот она изо всех сил пытается вытащить меня из воды, спасти от морского чудовища, которое нарезает круги под катером.

«Я держу тебя! — отчаянно кричит Кайра. — Давай же, Алекс!»;

… мы на берегу прозрачного лесного озера…

… в большом старом доме, перед горящим камином…

… на тихой лесной поляне…

… на острове посреди моря…

… над обрывом…

… ее бледное лицо залито кровью, глаза затуманены болью, волосы почернели от крови.

«Брось меня. Спасайся сам, Алекс, пожалуйста. Ты не должен был тут оказаться. Это моя вина…»

Я едва стоял на ногах, в голове стучало:

«Почему ты не узнаешь меня? Как ты можешь меня не узнать?!»

В какой-то момент все заметили, что я не в себе, но списали на смущение, волнение, стресс. Усадили за стол, вручили кружку с чаем, печеньем угостили, как застенчивого малыша.

Первые месяцы я еще надеялся. Пытался привлечь ее внимание. Вел себя, как полный идиот, поминутно пытался поймать ее взгляд, понять, чувствует ли она хоть что-то, когда смотрит в мою сторону.

Но потом понял, что .

Я для нее — объект исследования. Подопытный кролик. Лабораторная крыса, которую необходимо препарировать — вскрыть и посмотреть, что у нее внутри. Да, у крысы есть сердце, но для науки это важно только с физиологической точки зрения. Чувства крысы значения не имеют.

Сколько раз я хотел рассказать ей о том, что нас связывало! О том, как мы любили друг друга, и том, что я и сюда, в Штаты, приехал ради нее!

Так и не смог.

Я все стадии прошел, от шока до принятия ситуации. Поначалу с ума сходил: привыкнуть к ее отчужденности, к ее равнодушной вежливости было невозможно. Кайра улыбалась, всем своим видом демонстрировала расположение, но разве это мне было нужно? Мир рушился, меня заваливало обломками, я задыхался под ними, но никому, ни единой живой душе не мог сказать о том, что заживо горю.

Чужим — потому, что не поняли бы.

Родным — потому, что поняли бы слишком хорошо, а мне не требовалось ничье сочувствие.

Даже когда дневник завел, писать сюда об этом не мог, слишком больно было принять, что я для Кайры — никто. Она любит другого человека — Саймона.

Я ненавидел, ревновал, бесился и пытался давить все это в себе. День за днем варился в этом адском котле, а Кайра постоянно, сама того не желая, подкидывала дровишек.

Эта пытка длилась до тех пор, пока однажды утром я не проснулся и не понял одну вещь. Та Кайра, которую я каждый день встречал в лаборатории в чистеньком белом халатике, с волосами, забранными в строгую прическу, в стильных нарядах, с аккуратным макияжем, золотыми сережками-гвоздиками и ясной, отстраненно-радушной улыбкой — не та женщина, которую я люблю.

У нее те же глаза, нос, губы и плечи, но это не Кайра.

Это другой человек. Они просто похожи, вот и все. Настоящая, моя Кайра осталась в Пространственной Зоне. А с этой гладкой и правильной до приторности незнакомкой меня ничего не связывает.

Когда я осознал это, то сначала задохнулся от удивления и от парадоксальности этой мысли. Да, мысль была абсурдна, но ведь справедлива!

Какая-то версия меня была мертва — я сам видел могилу, но это не мешает мне ходить, дышать, есть, пить, страдать и радоваться.

Какая-то версия Кайры, незнакомая мне, трудится в лаборатории, мечтает выйти замуж за Саймона и сделать карьеру в Университете. Но это не мешает мне любить ту женщину, что до сих пор ждет меня в Нулевом измерении.

Я выдохнул. Выдернул ядовитую стрелу (что меня все в патетику тянет?).

И даже смог записать все это.

Прошло больше года с того момента, как я вышел из Зоны. Мы с Саймоном сидели вчера в баре, напились — пятница, можно. Странно, если подумать, но если я кого и могу назвать своим другом, то это его.

Доктор Тайлер — классический ученый. Умный, увлеченный, немного рассеянный, порядочный, честный до абсурда, отрешенный от всего мирского, как средневековый монах. Для него ничего не может быть важнее науки.

Ничего странного в том, что личной жизни у Саймона практически никогда не было, а в отношениях с женщинами он — невинный младенец. Кайру он каким-то чудом сумел разглядеть и полюбить, потому что она тоже имеет отношение к науке…

Хотя это звучит язвительно и зло. Не надо так. Саймон любит Кайру, это искренняя, истинная любовь.

Я давно перестал удивляться тому, что доктор Тайлер поверил моему письму и развил бурную деятельность, помогая мне перебраться в Штаты. Как иначе? Он же верил в свою теорию, в свои исследования, как ему было не поверить в подтверждение собственных идей?

Сейчас он благодарен мне, считает не только другом, но и кем-то вроде спасителя.

Приехав в США, я вскоре узнал, что его проект собирались перестать финансировать. Лабораторию могли закрыть. Саймон рассказал, что если бы не объявился я — живое доказательство существования Нулевого измерения, то ему бы перекрыли кислород.

А так, получается, я явился, как какой-нибудь Бэтмен, и всех спас.

Лаборатория теперь не только сохранена — в нее вкладываются огромные деньги. То, во что верил только «чокнутый профессор», теперь обсуждается в самых высоких сферах. А сам доктор Тайлер и его сотрудники постепенно превращаются в легенду. Миф, на котором я воспитывался, творится на моих глазах.

Кто-то звонит. Я позже допишу. Это важно.

Та роковая колба лопнула в лаборатории за две недели до моего появления. Кайра обнаружила это, не нашла среди найденных осколков того, на котором был написан серийный номер, и это натолкнуло ее на мысль, что он мог попасть под воздействие неких волн.

Когда она рассказала о происшествии доктору Саймону, тот чуть с ума не сошел от счастья, потому что всегда знал, что Нулевое измерение существует, только не мог найти тому доказательств.

В иной реальности, как я знал, у исследователей годы ушли на то, чтобы выяснить, пересечение каких волн открывает доступ в иное измерение, а потом начать перемещать туда предметы и живые организмы.

С моим появлением все было многократно ускорено. Никаких унизительных поисков спонсоров и выбиваний финансирования. Никаких тупиковых путей в ходе поисков.