Альбина Нури - Территория без возврата

Умерший мальчик (которого, кстати, тоже звали Александром, в честь великого человека!), как и миллионы других людей, послушно боготворил образ Алекса Кущевского. Равнялся на него, хотел быть хоть немного похожим на своего кумира, а потому то, что ему довелось перед смертью увидеть канонизированный образ, воспринял как высшую награду.

Тот, кого он обожал, пришел, чтобы избавить его от мук.

Разве ради этого не стоило умереть? Это ли не счастье?..

В ожидании, когда подействует сыворотка, Алекс думал, что все познается в сравнении. Старая истина, но вывод безошибочно точный.

Сейчас он почти не замечал боли, которая терзала каждую клетку его тела, не обращал внимания на тошноту и багровый туман, повисший перед глазами. Не ощущал ни жажды, ни голода, хотя в последний раз ел и пил больше суток назад.

Алекс ждал, когда вернется чувствительность в израненной ноге, и призывал эту новую боль, как самое высшее благо. Он гнал от себя мысль о том, что достижения фармакологии окажутся бессильны против неведомого монстра, обитающего в Зоне. Старался не думать о том, что брат или сестра кровожадного чудовища могут находиться где-то поблизости и напасть на него, а он, вне всякого сомнения, даже и не заметит их приближения.

Однако время шло, а ничего не происходило. Счет шел на минуты. Двадцать шесть минут ему оставалось. Двадцать пять. Двадцать три.

Хорошей новостью было то, что онемение не распространялось выше по ноге. Бедро по-прежнему сохраняло чувствительность, и это, возможно, означало, что распространение яда удалось приостановить.

Двадцать две минуты. Двадцать.

Алекс усилием воли заставлял себя не впасть в отчаяние.

Девятнадцать. Еще немного — и прекратятся мучения. Его нечеловеческое чутье пропадет. Боль, которая соединяет его с Кайрой, исчезнет. Умрет последняя надежда.

Восемнадцать. Кажется, удалось пошевелить пальцами? Или показалось?

Шестнадцать. Пятнадцать.

Когда растаяла, ушла в небытие пятнадцатая минута, Алекс сообразил, что снова чувствует свою ногу — новая боль поведала ему об этом. Тянущая, давящая, но, впрочем, вполне терпимая. Колено теперь сгибалось, ступней можно было пошевелить. Хотя опухоль еще не спала, и каждое движение давалось непросто, но главное — Алекс смог подняться!

Надо бы поискать какую-то опору, палку… Но некогда, некогда. Пока он поднимался, пытаясь сохранить равновесие и делая первые осторожные шаги, истекли еще две драгоценных минуты.

Он двинулся вперед — медленно, как глубокий старец, осторожно (если упадет, то вставать будет долго, а от болевого шока недолго и сознание потерять).

Покачиваясь, припадая на больную ногу, Алекс кое-как добрался до Портала и вышел из проекции, в которой едва не погиб. В следующий миг он оказался в огромном гулком помещении, похожем на ангар. До противоположной стены, куда его тянуло, было так далеко, что он не мог разглядеть ни эту стену, ни Портал, который, судя по всему, был где-то там.

Не теряя времени, Алекс поковылял дальше. В «ангаре» было пусто, только вдоль стен громоздились беспорядочно сваленные предметы. Алекс толком не разглядел, что это такое: не то каменные блоки, не то ящики.

Потолок был высоким и прозрачным, так что через стеклянную крышу в помещение проникал сероватый дневной свет. Каждый шаг выжимал из Алекса последние силы, и он не смотрел по сторонам, чтобы сберечь остатки их. Просто шел и шел, повинуясь лишь нюху, как животное, и явственно ощущая, что цель уже близка.

Ближе, чем он мог подумать.

Сосредоточенный на своих ощущениях, Алекс поначалу не заметил, что приблизился к очередному Порталу и шагнул в него, не отдавая себе отчета, что оказался в новой локации. Лишь сделав несколько шагов, он осознал этот факт.

Перед ним снова было помещение, на этот раз гораздо меньше по размеру, но все равно просторное — что-то вроде концертного зала: широкая сцена и сбегающие к ней ряды стульев. Алекс очутился примерно посередине зала и шел по направлению к сцене.

Спуск был пологим, но шагать под горку из-за больной ноги оказалось сложнее. Он приноровился идти боком, и дело пошло быстрее. А оказавшись внизу, Алекс внезапно осознал две вещи.

Боль, которая много часов не оставляла свою жертву в покое, терзая железными зубами, нарастая с каждым мгновением и сводя его с ума, прошла без следа.

Только что Алекс барахтался внутри нее, ощущая себя в жерле огненного вулкана, а уже в следующую секунду был свободен. Растаяла кроваво-красная пелена, от которой он почти ослеп, исчез гул в ушах, ставший уже привычным.

Нога, конечно, продолжала ныть, отек никуда не делся, но это были сущие пустяки в сравнении с мучениями, которые Алекс терпел почти сутки. Вместе с болью пропал и поисковый импульс: время, отведенное на поиски Кайры, закончилось. Таймер выключился.

Испугаться, запаниковать Алекс не успел, потому что услышал голоса. Помещение не было пустым. Теперь, когда зрение вернулось, он разглядел возле сцены дверь.

Она была закрыта, голоса раздавались изнутри.

Мужские и женский.

Его Алекс узнал бы из миллиона. Сказать, что он прозвучал музыкой для его слуха, было бы преуменьшением. Так, наверное, звучат голоса ангелов в раю, если рай существует.

Слов было не разобрать; того, о чем говорили за дверью, понять не удавалось, но это не имело значения.

«Я здесь, Кайра! Я все-таки отыскал тебя!» — хотел крикнуть Алекс, но голос ему не повиновался. Стараясь унять волнение, от которого перехватывало горло и сбивалось дыхание, он похромал к двери.

Чем ближе он подходил, тем отчетливее понимал, что там, внутри, происходит что-то плохое. Те эмоции, что охватили Алекса, тот восторг, который его обуял, то счастье, которое он испытал, поняв, что конец пути все-таки не похоронил надежду, не дали ему осознать этого сразу.

Однако, когда до двери оставались несколько метров, он услышал, что Кайра не говорит, а почти кричит что-то срывающимся, ломким голосом, в котором звенят страх и смятение. Кажется, она уговаривала кого-то или о чем-то умоляла. Жалобные, плачущие интонации резанули Алекса по сердцу — он не помнил, чтобы когда-то слышал их у Кайры.

Один из мужчин бросал отрывистые короткие фразы: будто не говорил, а лаял. Второй говорил быстро, твердо, и этот голос тоже был почему-то знаком Алексу.

Но понять, так ли это, он не успел, потому что за дверью раздался негромкий сухой хлопок. Алекс тут же понял, что это — точно такой же звук он слышал совсем недавно… На долю секунды воцарилась хрупкая тишина, а потом ее пронзил острый, как игла, женский крик.

А потом прозвучал и третий звук: стук падения тела. Человек, в которого попала пуля, повалился на пол. И, очевидно, что это был не тот, кого Кайра считала врагом. Враг, изрыгающий лающие резкие слова, был жив и угрожал ей.