Дана Арнаутова - Сердце морского короля

Алестар фыркнул. Потерся щекой о ее ладонь и сообщил:

— У тебя и с левой руки удар хорош, я знаю. А если хочешь, я тебе парный закажу — на правую.

Он замер, прижавшись лицом, и ее снова накрыла сладкая тягучая волна нежности и желания. Сейчас бы погладить широкую красивую спину, на которой шелк туники не скрывает мускулы, провести ладонью до самой границы между кожей и чешуей. А там чувствительное место, и если его приласкать кончиками пальцев, ее рыжее счастье начнет быстро и неровно дышать, а потом тихо застонет…

— Завтра, — сказала она вслух теперь уже своим мыслям. — А потом целую жизнь.

И подумала, что ночь обещает быть долгой, потому что ожидание разделить на двоих гораздо труднее, если знаешь, что хочешь одного и того же…

Так и получилось. Они провели эту ночь вместе, разговаривая и прикасаясь, но бережно и целомудренно, словно заново знакомясь душами прежде, чем тела окончательно станут принадлежать друг другу.

А утром Алестар уплыл, Джиад осталась одна и поняла, что старые страхи сменились новыми, она совершенно не знает, что делать со всем, что притащили услужливые хвостатые девицы.

Золотые цепочки, серьги, ожерелья и браслеты роскошной грудой лежали в огромной шкатулке. Рядом стояла еще одна, и ведь это была только часть сокровищницы Акаланте. Заглядывая в глаза, служанки заверили, что принесли самое лучшее, но если каи-на хочет, вот ключ, пусть сама осмотрит остальное. Там еще много…

Джид знала, что ей следует обязательно выбрать украшения, и чем больше, тем лучше, именно этого от нее ждут. Супруга короля должна блистать на собственной свадьбе. Но чеканное золото, рубины, изумруды и алмазы, разноцветными огнями переливаясь перед ней, пугали своей торжественностью.

Вдруг показалось, что ожерелье, которое она примерила, тяжело и неудобно лежит на груди, от него душно, и вообще оно натирает кожу, как ошейник. И к тунике, которую вчера принесли, алой и украшенной тонким золотым шитьем, оно не подойдет, слишком массивное. А еще она никак не может объяснить, какую именно прическу она хочет, потому что всю жизнь либо коротко стриглась, либо собирала едва отросшие волосы в хвост.

Словно в ответ на ее мысли, в дверь постучали.

— Видишь, Эруви! — раздался звонкий голосок Леавары, и светловолосая каи-на решительно вплыла в комнату. — Я так и знала! Она еще даже не одета!

— Это недолго, — возразила Джиад, устыдившись своей растерянности. — Я сейчас.

— А причесаться? А накраситься? — всплеснула руками Эруви и, подплыв, ткнула пальцем в шкатулку с драгоценностями. — Вот что это такое? Никому ничего нельзя доверить! Эти дурехи короткохвостые что принесли? Украшения для избранной короля или упряжь для салту?! Хотя… Леавара, посмотри, вот это годится. И это…

— А что не так с этими украшениями? — осторожно поинтересовалась Джиад.

— Они вам не подходят, — уверенно заявила Леавара. — Эти слишком тяжелые и грубые, а жемчуг вообще потеряется… Нет, нет и еще раз нет! Вы обещали мне довериться, Джиад! Помните?

— С радостью, — улыбнулась Джиад, чувствуя, как лихорадочная тревога опозориться бесследно исчезает. — Но как же вы сами?

Она оглядела Леавару, заметив, что волосы у той заплетены в сложную изысканную косу, украшенную жемчужными цветами, но туника простенькая, и нет никаких украшений, только на правой руке избранной Эргиана браслет из сплетенных воедино золотых и серебряных нитей, очень изящный и прекрасно ей подходящий.

— А у меня все готово, — невозмутимо сообщила Леавара. — Только переодеться осталось. И крашусь я быстрее, чем ваша прислуга тинкалу с кухни приносит. Поэтому сейчас будем заниматься вами. Снимайте все!

Джиад молча стянула рубашку и штаны. Нагрудную и набедренную повязку она под водой давно не носила, но иреназе, кажется, что-то под тунику иногда надевали…

— Ой, вам это точно не нужно! — отмахнулась Леавара в ответ на ее вопрос. — Я такой высокой и крепкой груди никогда не видела! Вам ее не поддерживать надо, а подчеркивать!

Она оглядела обнаженную Джиад с искренним восхищением и жадностью художника, которому дали чистый холст и краски, а потом сняла с крючка в стене подготовленную с вечера тунику и встряхнула ее в руках, расправляя.

— Надевайте!

Ало-золотой тяжелый шелк заструился в ее руках, Джиад неловко от волнения поймала подол и немедленно в нем запуталась. Ей казалось, что туника короткая, а это почти платье!

— Вы ее что, даже не мерили? — простонала Леавара. — Мать Море, первый раз вижу такую избранную! Давайте помогу! Эруви, придержи!

Джиад проскользнула в колыхание складок, и шелк обнял ее грудь и плечи, прильнув к ним плотно, но не сковывая движений. Обрисовал грудь и талию, бесстыдно подчеркнул бедра. Странно, ведь замшевые штаны облегали ее тело так же тесно, не скрывая очертаний, но почему именно в шелковой тунике Джиад показалась себе почти обнаженной? Пожалуй… Даже совсем без одежды она не смотрелась бы так откровенно.

В огромном зеркале, слегка помутневшем от времени и морской воды, но все еще неплохо отражающем, Джиад видела стройную девушку, не похожую на стража Малкависа решительно ничем. Однажды она уже преобразилась так в день гонок на Арене, но тогда была хотя бы в штанах. А сейчас туника облегала ее ноги до коленей, и обнаженные лодыжки с босыми ступнями выглядели так непривычно!

— Золото и рубины, — сказала Леавара, подбирая ее волосы и несколькими быстрыми взмахами гребня расчесывая их. — Только не на руки! Сегодня ваши руки для обручального браслета! Все остальное на них лишнее.

Ее слова отозвались где-то внутри сладким предвкушением, а ловкие нежные пальцы иреназе тем временем укладывали волосы Джиад в мягкие локоны. На висках Леавара заколола их длинными шпильками, приподняв, и лицо оказалось открыто, как и шея, но сзади отросшие пряди падали на спину густой волной, и Леавара с Эрувейн в четыре руки быстро усыпали их золотыми и рубиновыми бусинами, что крепились прямо на волосы.

Серьги, тоже из рубинов, оправленных в золото, но не массивные, а изящные, в виде цветков с изогнутыми лепестками… Ожерелье Леавара, подумав, отложила в сторону. Зато застегнула на талии Джиад пояс из плоских золотых звеньев и достала из шкатулки тонкую цепочку, в которой Джиад сначала заподозрила браслет, но, сообразив, покраснела и запротестовала:

— Не надо! Это уже слишком! У нас такое только храмовые танцовщицы носят…

— И наверняка их за это обожают, — лукаво улыбнулась Леавара. — Каи-на, сегодня все будут любоваться вашими ногами! Так покажите, что гордитесь ими, а не стыдитесь своей красоты.

И она застегнула витую цепочку, усыпанную мелкими рубиновыми подвесками, на щиколотке Джиад, удовлетворенно заключив: